на гитаре. Что она вытворяет? — Мы собирались сегодня днем заглянуть в магазин, — бодро рассказывала Брук.
— Да? — почувствовав, что теряет контроль над ситуацией, Мэтт также решил высказаться. — Но мы не можем. Я должен работать.
— Что?
— Я должен работать.
— Ерунда, — оборвала его бабушка. — Нет ничего важнее твоей свадьбы и, соответственно, покупки кольца для твоей невесты. Для этого у тебя всегда должно найтись время.
Элиза подмигнула растерявшейся Брук.
— Итак, дорогая, куда вы пойдете?
— Вообще-то мама порекомендовала мне своего ювелира.
— Своего ювелира? — поперхнулся Мэтт. — У нее что, есть собственный ювелир?
— Невозможно выйти замуж двенадцать раз и не обзавестись собственным ювелиром, — спокойно пояснила девушка.
Филипп приподнял ее подбородок и отступил назад.
— Я должен видеть в ваших глазах море любви.
Любви? Мэтт почувствовал себя объектом насмешки. Да он в жизни не поверит женщине, так умело играющей на его нервах! И что еще она задумала?!
— Вот! Вот оно! — бесновался Филипп. — Замрите!
Он спешно протер объектив камеры и отступил назад.
— Улыбайтесь, улыбайтесь так, будто весь мир принадлежит вам!
Когда по губам Брук, подобно солнечному зайчику, скользнула тонкая улыбка и осветила ее лицо, Мэтт почувствовал нечто сродни физической боли.
Интересно, почему одна-единственная улыбка переворачивает его душу? Что с ним происходит? А с ней? Каттер, возьми себя в руки!
— Мэтт! — воскликнула Элиза. — Ты выглядишь каким-то злым. Совсем не похож на счастливого жениха.
А он и был зол. На Брук. Но прежде всего на себя за этот дурацкий спектакль.
Брук кончиками пальцев попыталась разгладить морщину, прорезавшую его лоб.
— Что случилось, дорогой?
Дорогой? Да, она неплохо вжилась в роль. Неужели шанс получить обручальное кольцо… статус его жены положительно повлиял на ее актерские способности? Неприятно. Но об этом стоит забыть.
— Ничего. Давайте быстрее покончим с фотографиями.
Брук посмотрела в камеру и лучезарно улыбнулась.
— Отлично.
Сделав около дюжины снимков, Филипп решил внести в процесс фотосъемки некоторое разнообразие.
— А теперь один поцелуй — но настоящий, чтобы линзы в камере запотели.
Это должна была быть реплика Мэтта! А Брук должна была бы отчаянно протестовать. Он испытывал невероятное удовольствие, поддразнивая ее, заставляя переступать установленные границы. И теперь, так и не осознав возможной опасности, Мэтт прошептал:
— Давай, дорогая. Поцелуй меня.
— Конечно, любовь моя, — откликнулась Брук, перед тем как их губы соприкоснулись.
Последняя осознанная мысль Мэтта — радость, что он сидит. Нахлынувшая волна эмоций просто свалила бы его на пол. Не было времени понять, что делает Брук. И почему она не спорит. И какого черта целует его, как влюбленная невеста. И почему он всем этим наслаждается!
— Спасибо, Филипп, — поблагодарил Мэтт фотографа, провожая его до двери.
Рядом, положив руку ему на локоть, стояла Брук, играя роль его спутницы жизни. Мэтт до сих пор не мог опомниться, поэтому ругал себя на все лады. Он же не школьник, чтобы так реагировать на женское тело. Или на него повлиял отказ Брук от своих же собственных правил?
— Был рад помочь. Думаю, снимки будут готовы через пару дней.
— Пожалуйста, поторопитесь, — попросила Элиза. — До свадьбы осталось не так много времени.
Мэтт в этот момент слышал, как тикают часы, отсчитывая секунды до его каз… то есть свадьбы.
Осталось всего ничего до того, как ему придется произнести слова «да, беру». Вопрос в том, произнесет ли их Брук?..
Она с поразительным мастерством смогла истощить до предела его нервную систему. Один взгляд душа выворачивается на изнанку, один поцелуй — теряется способность к мышлению. Ни одна женщина так на него не действовала. Может, не стоит расходиться?..
Боже, о чем он думает? Наверное, тяга к Брук объясняется бессознательной мольбой о профессиональной помощи. Он же просто сбрендил.
Скрип тормозов прервал тягостные размышления Мэтта. На подъездной дорожке стоял коричневый пикап службы доставки, а в дверь звонил молодой парень с алой розой.
— Для… — он заглянул в карточку, миссис Элизы Каттер.
— Спасибо.
Голос Элизы дрожал. Она взяла стянутый белой атласной лентой цветок и вдохнула его аромат.
— Я устала, так что пойду прилягу.
— С тобой все в порядке? — забеспокоился Мэтт.
— Конечно. Просто я стара.
— Подожди, я помогу тебе подняться.
— Все в порядке, — отвергла его помощь Элиза, хотя плечи старой женщины выдавали ее усталость. — Оставайся здесь. Уверена, что двум голубкам найдется, о чем поворковать.
О чем им ворковать?! Ах нет, найдется. Им нужно прояснить кое-какие моменты, желательно наедине.
Но прежде чем потолковать с красоткой и выяснить причины, спровоцировавшие такое поведение, Мэтт должен был кое-что сделать. Как только Элиза исчезла из поля зрения, он рывком притянул к себе девушку. Его тело напряглось, мысли смешались.
— Что ты…
— Я хотел спросить о том же, — рявкнул Мэтт и, совсем не собираясь этого делать, завладел ее губами. От удивления Брук открыла рот (что, собственно, и требовалось) и уперлась руками ему в грудь.
Но Мэтт настойчиво целовал ее, причем так, как хотел. Что не доказывало состояния влюбленности между участниками физиологического акта. Просто ему так хотелось. Объяснить свое желание Мэтт не мог, хотя был готов поклясться, что вкус поцелуев Брук он будет помнить до конца жизни.
И он бы не разозлился на Брук, вздумай та дать ему пощечину. Наверное, он ее заслужил. Какое бы наказание ни придумала ему девушка, стерпел бы любое, потому что заслуживал.
Никогда раньше не прикасался Мэтт к таким мягким и сочным губам. Ее губы манили, а руки обнимали. Вместо того чтобы оттолкнуть наглеца, девушка прижимала его все ближе.
Поцелуй был жарким, горячим, страстным.
Брук обвила руками его шею и прижималась к разгоряченному мужскому телу. Мэтт наслаждался божественными изгибами, буквально чувствуя каждый удар ее сердца. Страсть затуманила мозг, лишила воли. Мэтт был близок к распаду. Пора было прекращать это издевательство. И вместо того чтобы заняться любовью с девушкой — прямо здесь, на коврике у двери, — Мэтт с силой оторвался от ее губ и предусмотрительно сделал шаг назад. Подумал.
И отступил еще па два.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — завопил он, давая выход накопившемуся раздражению.
Брук внимательно посмотрела на мужчину, в объятиях которого она только что таяла, как мороженое в жаркий день. Этот взгляд был очень похож на нож гильотины. Она скрестила руки на груди и объяснила:
— Я поцеловала тебя. А ты?
— Я имею в виду раньше, на съемках. Почему ты тогда меня поцеловала?
