— Ну да, — пожал плечами Стив, — а как бы я иначе тебя ловил. Хорошо, что в коридоре такой мягкий ковер. Печально было бы помыть пол «Шато де Траси» семьдесят пятого года.
Дорис подошла к нему, помешкала мгновение, а потом осторожно прильнула к нему, обняв сзади его спину.
— Спасибо, что поймал меня, — поцеловала сквозь рубашку твердую прямую спину, — спасибо, что принес все эти чудеса. И цветы, и пасту, и вино. После моей выходки в кафе я думала, что ты больше не захочешь меня видеть.
— Ну да. А также слышать и обонять. И осязать.
Последнюю фразу Стив произнес таким многозначительным тоном, что Дорис зарделась и едва ли не отпрыгнула от него.
Он повернулся к ней, вопросительно поднял бровь, насмешливо улыбнулся. Потом сделал широкий жест в сторону веранды.
— Дамы приглашаются к столу.
Дорис поспешно проскользнула вперед, все еще сжимая злополучные бокалы. Больше всего на свете она хотела сейчас оказаться где-нибудь далеко-далеко и чтобы ни одна мысль о мистере Тайлере не вздумала появиться на горизонте ее измученного сознания.
За весь вечер Стив не сделал ни единого намека на желание близости, ни одного напоминания о той безумной ночи. Он был насмешлив и умен. А еще необычайно внимателен к Дорис, к ее интонациям и жестам. Иногда она начинала фразу, замолкала, пытаясь подобрать слова, чтобы точнее выразить свои мысли, а Стив ее заканчивал. И так метко, что Дорис или ошарашено молчала, или от души смеялась его необычным и точным замечаниям. Он был интереснейшим собеседником. Когда Стив начинал говорить, его хотелось слушать, ловя каждое его слово. При этом он умел равно интересно рассказывать и о тонкостях бизнеса, и о традициях народов мира.
— Натадакимас, — говорил он, склоняя голову.
— Что ты сказал? — переспрашивала Дорис, улыбаясь и уже предвкушая какую-нибудь необыкновенную историю.
— Натадакимас, — серьезно повторял Стив. — Я принимаю. Так говорят в Японии перед трапезой. Я готов. Я принимаю эту еду и то, что она несет.
— Это вместо «приятного аппетита»?
— Не совсем. «Приятного аппетита» — это пожелание кому-то, а «натадакимас» — это как волеизъявление, принятие ответственности.
— Стив, тут что-то не так. — Дорис внимательно разглядывала кусочек пиццы, который собиралась отправить в рот. — Я ведь и так несу ответственность за то, что я ем. Я же в своем уме. Зачем же мне еще и говорить об этом.
Стив покачал головой:
— Вместо того чтобы спорить, просто попробуй сделать так.
Дорис непонимающе подняла брови.
— Хорошо, давай по порядку. — Стив подтянул одну из ближайших розовых гроздьев. Цветы зашуршали, несколько круглых лепестков упало на стол. — Посмотри на эту ветку. Какая она? Чем пахнет? Какова на ощупь?
Дорис нерешительно дотронулась до махровой шапочки цветка. Втянула носом воздух. Замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом осторожно оторвала один из лепестков и отправила его в рот. Пожевала. И улыбнулась.
Стив внимательно следил за ее манипуляциями, любуясь естественной грацией ее движений. Она так искренне и серьезно подошла к игре, которую он предложил. Удивительная девушка!
— Обязательно говорить о своих ощущениях? — спросила она.
— Нет. Главное, уловить сам механизм познания, принятия мира.
— А теперь проделать то же, только с едой?
Стив кивнул, наполняя бокалы темным густым вином.
— Если хочешь, можешь попробовать вот с этим. Только скажи вначале «я принимаю».
Дорис осторожно взяла бокал. Вдохнула немного терпкий аромат, поймала рубиновой влагой лучик вечернего солнца, закрыла глаза, ощупывая бокал кончиками пальцев.
— Натадакимас, — наконец сказала она, и это слово прозвучало почти как заклинание, обращение к духу виноградной лозы, спящему в ее бокале. Она отпила, раскатала языком по нёбу тонкую каплю, впитывая ее аромат. Сделала еще один глоток.
— Стив, это самое вкусное вино, которое я когда-либо пробовала.
— Я рад, что тебе нравится. Вино и правда неплохое. Но как тебе это «я принимаю»?
— Забавно, — покачала головой Дорис. — Как будто я не просто пью это вино. Понимаешь, словно я его уважаю и благодарна ему. Немного странные мысли по отношению к еде, правда?
— Может, и странные. Только мне иногда хочется сказать «я принимаю» не только еде, но и чему- нибудь другому, тому необычному, что дает мне мир. Я уважаю этот дар и благодарен ему. — Стив улыбнулся и пожал плечами. — Хотя, если честно, желания сказать миру «натадакимас» у меня не было уже давным-давно. — Он пристально посмотрел на Дорис, которая заерзала под его взглядом, и усмехнулся краешком губ.
— Ты удивительный, — наконец проговорила Дорис. — Деловой человек, который всю жизнь занимается тем, что вырывает кусок из-под носа у своих менее расторопных собратьев. Такой современный деловой человек не имеет права быть романтиком и философом. Его же просто сожрут.
— Ну, тебя же не сжирают, — ласково усмехнулся Стив. — А чем романтичная учительница лучше, чем философствующий бизнесмен?
Дорис подняла бокал, выражая этим жестом полное согласие с ним.
— А вообще, если сказать честно, бывает очень приятно после всех этих невообразимых гамбургеров, кофе из пластиковых стаканчиков и картошки фри, в которой от картошки сохранилось только название, сесть за стол, сказать «натадакимас» и медленно, с удовольствием приступить к трапезе. — Стив задумчиво разглядывал вино на свет.
— Знаешь, на что это похоже? — Глаза Дорис блестели. — Как будто я получаю от еды не только калории и физическую силу, но я еще и эмоционально отдыхаю. Восстанавливаю душевное равновесие и прихожу в состояние гармонии с собой и с миром вокруг меня. — Уже закончив фразу, Дорис почувствовала легкий диссонанс между тем, что она говорила, и тем, что происходило в ее душе. Гармония и удивительная теплота, переполнявшие сейчас душу, были связаны совсем не с едой. Мало отношения к этому имели и розовые кусты с их тяжелыми пенными ветвями, и закатная мягкость красок сада. Источником всего, что происходило сейчас с ней, был он. Человек, рядом с которым ей хотелось остаться навсегда.
Дорис подняла рассеянный взгляд, встретилась глазами со Стивом. И прочла в его глазах что-то такое, отчего захотелось или немедленно признаться ему в любви (Мисс Кэмпбел, да очнись же!), или сбежать без оглядки. Понимая, что еще немного таких гляделок — и она наделает непоправимых глупостей, Дорис поспешно поднялась из-за стола. Не глядя на Стива, она принялась собирать посуду.
— Дорис, у меня есть с собой фотографии Алжира из моей последней командировки. Хочешь взглянуть?
— Да. Это любопытно, — рассеянно отозвалась она.
— Хорошо, я сейчас достану ноутбук. — Стив поднялся из-за стола.
— Только, пожалуйста, давай смотреть здесь, — торопливо проговорила Дорис.
— Продолжаешь охранять от меня свой ковер… Я хотел сказать, свою гостиную? — усмехнулся Стив.
Мое спокойствие, заливаясь краской, подумала Дорис. Впрочем, вряд ли ее состояние сейчас можно было назвать спокойным. От близости Стива все тело словно звенело изнутри. Сердце колотилось, и все мысли нестройными шеренгами покидали границы ее сознания. Дорис судорожно пыталась зацепиться за какую-нибудь приземленную задачу, типа загрузить посудомоечную машину или смести крошки со стола. Руки послушно выполняли привычную работу, но внимание было устремлено только на него. На Стивена Тайлера. Казалось, он ходит вокруг нее кругами, не приближаясь, но и не давая сбежать. Даже когда отворачивается в другую сторону или, как сейчас, выходит ненадолго, все равно цепко следит за ней. И
