будет чуть, а вот в глазах Берна только сравниться с послами, которые, - Миэ не сомневалась, - только что точно так же оббрехали дасирийцев.
- Позволь сказать тебе стороннее мнение, Владыка, - Миэ приложила губы к кубку, но пить не стала, чтоб в голове снова не сделалось сумрачно.
Берн устало водрузил локти на стол и согласно кивнул.
- Рхельская империя нынче нашла лазейку к дасирийскому золотому трону, но посадить своего человека им пока никак не выходит. С одного боку - крови в нем нет столько, чтоб прав его никто не оспорил, с другого - кишка тонка нахрапом лезть. Вот и высматривают, как бы исхитриться, чтоб одним седалищем на оба места пристроиться. В доме моего отца всяких старинных книг без счету, в некоторых говориться, что в былые времена рхельцы прославились мудростью и великой хитростью. И сейчас между них есть достойные люди, чья отвага и мудрость заслуживают только похвалы. Да вот беда - все они далеки от трона. Те, кто стоят за ракеловой спиной, жаждут власти. Осмелюсь сказать, что и мой славный, обласканный солнцем Тарем покоя им не дает. Только Тарем не взять, пока круг него дасирийское войско стоит.
- Послы про Тарем ни словом не обмолвились.
- На то они и послы, чтоб говорить то, что им велено, - снисходительно ответила Миэ. - Скажи они о своих торговых планах - грош цена тогда Рхелю со всеми его интригами. Но я в Тареме родилась и выросла, род мой давно занимает место в Совете девяти, и я много знаю того, о че другим неведомо. Если велишь говорить, владыка Северных земель, я б рассказала тебе много занятного, о чем, думается мне, послы из Рхеля тоже запамятовали поведать.
Миэ знала, что он даст согласие еще до того, как Берн открыл рот. Видела, как в не рожденной улыбке его губы, как разошлись круг глаз морщины. Но она благоразумно дождалась согласия северянина. Говорила долго, перемещая слова историями и легендами. О том, как о стены Тарема разбились войска дасирийских императоров, предшественником Гирама, о том, как стены Тарема остановили вону народа Драконов, которые вырвались из своих пустынных земель и прошли по всему западному побережью, испепелив Рхель. Дошла и до Гирама, который первым предложил Тарему мир в обмен на военную поддержку и покровительство наложенного Таремом торгового эмбарго. Слушая ее истории, Берн расслабился, гневливость его прошла, и когда волшебница закончила рассказывать, он даже позволил себе добродушную улыбку.
- Слыхивал я про жадность таремских купцов, но теперь буду знать про отважность Вечного города, - сказал он в завершении.
- Думаю, что тебе, Владыка, непременно нужно погостить наших теплых краях, поглядеть, как звезды ночами горят сотнями огней, а солнце ласкает каждый камень в стенах каждого дома, - нашлась Миэ. - Тарем с готовностью протягивает руку дружбы всякому, кто готов вести дела открыто, а не украдкой, из-под полы.
Конечно же, она лукавила, и взгляд Берна разоблачал ее, иначе Миэ оставалось бы только сочувствовать Артуму, что ему попался такой бестолковый Конунг. Но Берн понял смысл ее слов и знал, что они ничего не стоят. Как понял и иное - игра за дасирийский престол была лишь частью корыстного замысла рхельцев.
- Фьёрн нужен мне здесь, - без всякого предупреждения, сменил тему Берн. - Чего хочет Дасирия? Чтоб Северные земли их поддержали в обмен на престол для моего сына?
Арэн озадачено потер подбородок, беспомощно косясь на Миэ. Таремка помнила содержание писем - Фьёрну не предлагали престол, но его обещали сделать одним из первых приближенных к императору людей, что само по себе было много больше того, на что Фьёрну приходилось рассчитывать в Артуме. Миэ едва заметно кивнула дасирийцу, чтоб говорил, как есть. Когда Арэн повторил содержание писем, северянин долил себе вина, и, поднявшись, стал расхаживать по залу, изредка останавливаясь, чтоб окинуть долгим взором престол.
- Артум теперь плохой союзник, - резонно заметил он, глядя на пустое место Владыки Северных земель. - Наши земли тощие, пройдет много времени, прежде, чем северяне родят столько детей, чтоб напомнить шарашам о нашей мощи. Но один северный воин пойдет за двоих дасирийцев, или не прав я, чужестранец?
Арэн согласился, согласилась и Миэ, хоть ее о том не спрашивали. Под умелым командованием в купе с ладной тактикой, северные воины даже малым числом могли обратить в бегство воинство, втрое их превосходящее. Волшебница была тому свидетелем.
- Северные земли нуждаются в союзниках не меньше, чем Дасирия, - продолжал Берн. - Я мало что смыслю в престольных играх, не никогда дела до них не было. Но я пообещаю помощь, если и вы пообещаете, - северянин выразительно поглядел на Арэна.
Ми видела неуверенность на лице дасирийца. Оно и немудрено - его послали передать слово и послание, а не вести торг о союзе. Теперь каждое слово Арэна было на вес золота. И никто не стоит у него за спиной, чтоб нашептать верное решение. Даже она не могла теперь помочь ему, потому что Берн желал услыхать ответ того, то приехал говорить от имени дасирийского народа. Все, что могла дать Миэ - ободряющую улыбку, попутно проклиная Шаама-старшего за сотворенную глупость.
- Дасирийские императоры всегда были людьми слова, - поднялся Арэн.
И будто бы преобразился. Миэ даже подивилась, как упустила мг, когда заместо воина перед ее взором появился достойный предводитель, человек, чье обещание крепше гранитной скалы. Никуда не одевался шрам с его носа и усталось в синих глазах, но тот Арэн, что теперь стоял против Владыки Северных земель, был самым достойным человеком из всех, кого знала таремка.
- Моя страна теперь в тяжелой смуте и печальных временах, но никакие горести не могут взять из дасирийских сердец храбрость и честь, - продолжал он. - Хмурые времена вскорости минут, на золотой трон сядет человек достойный. Но даже зная это - я не могу говорить от его имени, иначе ты, Берн, первым бы назвал мой язык помелом, а слова мои - сором, цена которому пыль с твоих сапог. Все, что я могу теперь обещать - это моя рука и мои воины. Если Артум снова окажется в беде, владыке Северных земель будет надобно только позвать. Большего я не стану обещать.
'Даже я бы лучше не сказала, - подумала волшебница'.
- Мне большего не нужно, - согласился Берн.
Миэ наблюдала, как мужчины скрепили союз крепким рукопожатием. Что ж, размышляла таремка, пока они поднимали кубки за новорожденный союз можно считать, что из этого союза Артум выиграет больше, однако у Дасирийской империи будет по крайней мере один претендент на трон, если не найдется другого. А это, если Миэ верно понимала, ровно на одного больше, чем было у рхельцев. И пусть она первая, кто не разглядел во Фьёрне достойного преемника линии Гирама, он был более достоин золотого трона, чем рхельский шакал.
- Полагаю, послы Ракела очень расстроятся, что им придется отбыть ни с чем, - заметила она.
- У моей жены достаточно тряпок, чтоб подтереть им сопли, - хохотнул Конунг, и в тонком лучике света, что пробивался сквозь мутные окна, серебряный обруч на его голове засветился радужным ореолом.
Раш
Путь утомлял. Выехать из разрушенной столицы оказалось не самой сложной задачей. Городская стена была раздроблена, чуть больше, чем полностью. Одуревшие от страха люди норовили стащить седоков, и Рашу пришлось приложить максимум усилий, чтобы править лошадью одной рукой; второй он придерживал девчонку, которая к тому времени почти впала в спячку. Когда один из горожан вцепился в ремни, которые опоясывали спину лошади, карманник не выдержал: скорчил страшную рожу и выкрикнул пару слов на том языке, который в этих краях не могли бы слыхивать раньше. В купе с обожженным телом и перепачканным кровью мечом, его задумка удалась: мужик шарахулся от него, будто увидал самого Гартиса, и с криками 'темные маги, темные маги!', бросился наутек.
До того момента, как лошадь перебралась по каменным завалам которыми стали городские стены, и вынесла обоих всадников прочь, карманнику еще трижды приходилось прибегать к хитрости.
Но и за городом дорога не давалась легко. Короткий ливень размочил остатки снега, а сотни ног густо замесили его с землей, превращая в вязкую трясину, в которой даже резвая рогатая кобылка с трудом переставляла ноги. Под конец животное совсем выбилось из сил и Рашу пришлось спрыгивать и чуть не
