станет ждать своего любовника, как они и условились, нынче ночью. Она напоит охранников сонным зельем, значит, после того, как царевна помрет, хватятся ее только с рассветом. До того времени, Многоликий собирался беспрепятственно покинуть Баттар-Хор, и ночь будет ему в том помощником. А до той поры мальчишка решил переждать в надежном убежище, надеясь, что Яфе не взбредет в голову навестить любовника посреди бела дня.
Покойник молчаливо наблюдал за каждым шагом своего убийцы. Прошло немного времени, и его губы посинели, а язык распух, точно раздавленная слива. Но мальчишка не брезговал, напротив, ему нравилось разглядывать, как причудливо смерть вступает в свои владения. Через неделю или даже раньше, тело начнет сочиться запахом разложения, обмякнет и покроется трупными пятнами. Ну и вонизма же поселится в этих стенах, мысленно насмехался Многоликий.
- Тебя будут проклинать, - сказал он мертвецу, откусывая от грибного пирога. - А ты останешься здесь, никем не найденный, и твои не упокоенные кости никто не предаст поминальному обряду. Но, - мальчишка подмигнул выпученным удивленным глазам немого собеседника, - вам с Яфой кипеть у Гартиса в одном котле.
Насытившись, Многоликий обыскал мертвеца. Его мошна была тощей, зато на шее болтался увесистый золотой кулон с рубиновым сердцем в середке. Мальчишка сорвал его с цепочки и сунул в карман. Еще у незнакомца нашлись дорогие ножны, из которых выглядывала до боли знакомая Многоликому рукоять: серебряная змея с ртутью, что лениво переползала из головы в хвост, и обратно. Первый страх улетучился, стоило внимательнее отсмотреть кинжал. Тот в точности походил на клинки братьев Послесвета - то же пламенеющее лезвие, костяная рукоять. Мальчишка поскреб пальцем по режущей кромке и криво усмехнулся. Заточка оставляла желать лучшего, тогда как хасисины из братства всегда следили за тем, чтоб лезвие оставалось безупречно острым. Подделка, пусть ладная, но подделка. Многоликий внимательнее осмотрел покойника, в поисках клейма, которое посвященный получал вместе с клинком. Ничего похожего на теле незнакомца не нашлось.
Мальчишка накрыл мертвяка покрывалом, и пристроился на кровати, размышляя, кто бы это мог быть. Он уже жалел, что так поспешил убить любовника Яфы. Будь незнакомец жив, у Многоликого нашлось бы несколько старых фокусов, чтоб разговорить его. Знал ли этот тип, что носит подделку? Братья Послесвета чтили кодекс убийцы, маловероятно, что они обманом заставили кого-то взять ненастоящий кинжал. Напротив - каждая грязно выполненная работа считалась позором всему братству, и испорченный клинок уничтожали без сожаления. Стали бы они рисковать, пуская в дело неопытного человека, тем более, не прошедшего пути посвящения? Значит, либо любовник царевны сам не ведал, что за кинжал носил, либо собирался пустить кинжал в дело, чтоб после подумали на хасисинов. Увы, разгадка померла вместе с ним.
Когда стемнело, Многоликий выбрался из своего убежища, перед этим обрядившись в тряпки незнакомца. В темноте царевна не сразу разглядит подмену, а это даст ему несколько мгновений, чтоб обездвижить ее. Так и случилось. Охрана спала мертвецким сном, а Яфа бросилась на него, даже не удосужившись заглянуть под капюшон. Многоликий ловко надавил ей на шею, и девушка уставилась на него помутневшим взором. Мальчишка затащил ее в комнату, положил на постель. Внутри пахло цветочной водой и маслом для ароматических ламп, на столе стоял приготовленный кувшин с хмелем и пара кубков. Многоликий обернулся на Яфу: царевна лежала в постели, обмякшая, будто в полудреме. Ее завитые ресницы дрогнули лишь раз, когда она увидала кинжал в руке своего убийцы. Многоликий перерезал ей горло, стараясь держаться так, чтоб фонтан крови не брызнул ему в лицо. В другое время он бы многое отдал, лишь бы позабавиться с жертвой, но сегодня время не было ему союзником. Пока принцесса доходила, мальчишка бегло привел комнату в нужный ему вид: разбросал одежды, бросил у кровати один мужской сапог, разлил немного вина и наполнил один из кубков. Теперь все выглядело так, будто царевна и вправду провела ночь не одна.
Убедившись, что беспорядок в покоях Яфы 'говорит' то, что нужно, мальчишка покинул комнату. Охранники, как и прежде, похрапывали. Многоликий подумал, что они доживают последние часы своей жизни: рхельский царь, как положено, велит предать обоих пыткам, и после, когда они признаются в том, о чем знать не знают и сами начнут молить о смерти, их обезглавят. Унылая кончина для тех, кто ее заслуживает.
Многоликий вернулся в потайную комнату и опять переоделся в одежду невольников из прислуги. Кинжал брать не стал - для него этот кусок заточенного железа, хоть и был подделкой, стал напоминанием о собственной небезопасной жизни. Может выйти так, что в это самое мгновение кто-то из братьев глядит на него. Невидимый и молчаливый убийца, готовый предать смерти всякого, кто нарушил священные обеты. Мальчишка невольно обернулся, чувствуя пристальный взгляд в затылок. Никого. Только мертвяк, от которого уже сочился едва уловимый гадкий запах.
В той части дворца, где ютилась прислуга, раздавался разноголосый храп. Мальчишка улегся на одну из свободных лежанок: наморенные хлопотами рабы спали точно убитые. Но до самого рассвета он так и не сомкнул глаз. Встал только, когда подняли остальных. Не составило большого труда, чтобы затеряться с кем-то из одногодок, и очутиться во внутреннем дворе. Солнце еще только начинало выбираться из-за горизонта, а во дворце вовсю бурлила жизнь. А дальше стало и вовсе просто: здесь затаиться, тут нырнуть на телегу, что выезжает за ворота, груженая пустыми бочонками да мешками. Еще до рассвета Многоликий нашел себе пристанище с отбывающим караваном, притаившись среди ковров и мотков тканей. К тому времени, должно быть, уже обнаружили мертвую царевну, но в этой части рхельской столицы, ничто не нарушало привычный лад. Вереница телег покинула Баттар-Хор, и мальчишка спрыгнул с обоза, как только городские стены уменьшились вдвое. Можно было скоротать время и проехать дальше - дорога здесь была всего одна, и она проходила через те земли, в которых таремцы расположили один из своих торговых порталов. Но если пуститься погоня - Многоликий не сомневался, что так и станется - караванщика обыщут всего, даже в глотку ему заглянут, если потребуется. Мальчишка помнил главное наставление братьев Послесвета: тот, кто торопится, бежит навстречу вестникам смерти, а тот, кто умеет ждать, остается для них незамеченным.
С того времени, как он вернулся в Тарем, минуло почти два десятка дней, но мальчишка постоянно возвращался мыслями к фальшивому кинжалу. Он не стал говорить о находке Катарине, зная, что ее расспросы не принесут ничего, кроме вреда. Госпоже придется не по нраву его поспешность. Многоликому не хотелось давать таремке еще один повод злиться. В конце концов, неизвестно в угоду какой забаве любовник Яфы таскал при себе поддельный клинок. Но сегодня, как никогда сильно, мысли мальчишки то и дело возвращались к тому кинжалу, словно высшая сила нарочно тыкала его носом.
- Ты на себя не похож, - растревожил Многоликого голос Катарины. Они уже достаточно углубились в джунгли, и женщина выглядела раздраженной из-за назойливой мошкары.
- Не нравится мне здесь, - скал угрюмо.
- Терпи, - осадила она его, и хлестко шлепнула себя по щеке. На коже появился размазанный кровавый след и пара крылышек - все, что осталось от насекомого. Таремка прошептала ругательство и крикнула наемникам, чтоб поторапливались. - Я приехала сюда, чтоб выведать про потерянную принцессу, и мы останемся здесь, пока я не найду ответов.
Про себя мальчишка подумал, что ему вовсе не по нутру сидеть в сырых джунглях в окружении пиратов, но виду не подал, только смиренно улыбнулся своей госпоже. Из всякого положения нужно извлекать выгоду - так гласила третья заповедь братьев Послесвета. Пока что Многоликий не знал, в чем была выгода этой поездки для него самого, но собирался найти ее в ближайшее время. Ему не было дела до интриг Катарины, он лишь послушно исполнял просьбы таремки, но чувствовал: здесь, на Та-Дорто, она не прикажет ему потрошить своих врагов. А, значит, предстояло отыскать занятие, чтоб не зачахнуть с тоски. Мальчишка почти с тоской вспоминал дни, проведенные в братстве, когда каждый рассвет приносил новые поручения и азарт от предстоящего убийства горячил кровь.
Джунгли кончились раньше, чем он думал. Деревья вдруг расступились, выпуская своих пленников на широкое плато. Солнце позолотило здесь все, каждый камень и каждый клок земли, даже чахлая трава под ногами лошадей казалась отлитой из драгоценного металла, а листья на кучерявых папоротниках - филигранной работой мастеров-ювелиров. Многоликий никогда прежде не видел столько народа в одном месте. Даже в Тареме, в дни больших ярмарок не собиралось такое бесчисленное количество караванщиков со всего Эзершата. Смуглые иджальцы черненые солнцем эфратийцы, таремцы, все в дорогих халатах и
