На окраине леса Фредерик остановил серого, достал карту и сверился с ней. Теперь ехать надо было на север, через поле, где начиналась небольшая дорога, примыкавшая к северному тракту, с которого они сошли на привал. Надо сказать, совершив такое скоропалительное бегство, Фредерик сделал огромный крюк назад, и очень был этим недоволен. К тому же он вымок в реке, и порывы холодного осеннего ветра, гулявшего по полю, пробирали его до костей. 'Совершаю глупость за глупостью!' - так он сказал сам себе и вновь выругался. Легче не стало. А скорее наоборот. Похоже, и природа ополчилась против него: с порывами ветра налетели мрачные свинцовые тучи, и из них посыпалась мелкая холодная водяная взвесь.
Так, обзывая себя 'тряпкой', 'дураком', 'идиотом' и словами покрепче, Фредерик добрался до дороги. К этому моменту у него уже зуб на зуб не попадал, а Мышка устало храпел, и из его ноздрей вылетала пена. Ведь привала, как такового, у них и не получилось.
Завидев недалеко от дороги пару маленьких, как бы вросших в землю, домиков, Фредерик решил заехать на селище.
Хутор по виду был заброшенным.
Пробравшись внутрь покосившейся избы, Фредерик радостно отметил, что печка в довольно неплохом состоянии. За пару минут он зажег в ней огонь, использовав для растопки обломки бревен внутренней разрубленной перегородки и прочий хлам, ввел внутрь Мышку, расседлал и подвязал ему мешок с овсом, сам принялся энергично прыгать вокруг нагревающейся печки, хлопая себя по бокам и бедрам. Так постепенно Фредерик обсох и согрелся. Укутавшись в плащ, сел на ворох тряпья у огня и достал из мешка провизию. Перекусив, соорудил возле двери особую конструкцию из обломков досок, которая должна была с грохотом развалиться, если бы кто-нибудь попытался зайти в дом, и улегся поспать. Меч и кинжал, сняв с пояса, положил рядом и заснул почти мгновенно…
Проснулся так же внезапно, от тревожного стука и ржания Мышки - серый топотал ногами по доскам, чтоб разбудить хозяина. Фредерик подхватился и сжал рукоять меча, готовясь к схватке.
На него из темноты смотрели две пары огромных блестящих глаз. Первой была мысль 'как они прошли в избу'. Кинув взгляд на дверь, увидел, что сигнальная конструкция не тронута. 'Я болван, что не обследовал весь дом, - обругал себя Фредерик. - Наверняка где-то есть какие-нибудь щели'.
Пока пришельцы не проявляли агрессии, и Фредерик также не спешил что-либо предпринимать. Он молчал - ждал, а ждать он умел.
Глаза пару раз моргнули, но продолжали скользить по нему, видимо, изучая. Потом из темноты на свет, что отбрасывали тлеющие в печи уголья, выплыло худое заросшее бородой лицо. За ним - еще одно, безбородое и молодое, но такое же изможденное.
- Зачем вы в нашем доме? - спросил бородатый.
- Отдыхаю, - коротко буркнул Фредерик.
Тот кивнул, видимо, удовлетворенный этим ответом, бросил взгляд на кусок хлеба, который Фредерик не доел, а оставил рядом с собой на плаще. Король заметил этот взгляд и, подняв ломоть, молча протянул бородатому. Тот не схватил, как можно было предположить, а спокойно взял и передал младшему, и благодарно кивнул Фредерику.
- Я фермер Ален, хозяин Смоляного хутора, а это мой сын - Фортин.
- Что ж это за хутор? Развалины одни, - заметил Фредерик.
- Не моя в том вина, - ответил Ален, присаживаясь у печки.
Его сын, жадно вонзивший зубы в хлеб, устроился у отца за спиной, то и дело бросая на Фредерика опасливые взгляды. Но тот был спокоен - крестьяне никогда не представлялись ему серьезной угрозой - поэтому прикрыл глаза и расслабился, подозревая услыхать печальную историю Алена.
Так и случилось.
- Барон Криспин, здешний землевладелец, разрушил наш хутор этой весной. Мы задолжали ему за несколько месяцев.
- Что ж в долги-то влезли? - лениво осведомился Фредерик.
- Так уж получилось, - глухо ответил Ален.
- Что за ответ? Получилось так, как старались. - Не любил Фредерик жалобы крестьян на своих хозяев: в свое время наслушался их - да и голова у него болела.
- Может, вы и правы, господин рыцарь… Да только в начале осени жена моя умерла. Сердце у ней не выдержало…
- А почему живете в этих развалинах? Шли бы на новое место.
- Рады бы, да никак - люди барона строго следят, чтобы мы не покинули эти места, не уплатив ему долг. Так и дохнем тут потихоньку. - Ален все мял в больших руках видавшие виды шапку.
Фредерик слегка поморщился:
- Сколько долгу?
- Шесть золотых.
Молодой человек открыл свой кошелек. Там было еще достаточно полновесных монет Южного Королевства. Без слов отсчитал шесть, протянул Алену. Тот замотал головой, отказываясь:
- Не привык я к дармовщине.
- Бери, - сказал как отрезал Фредерик. - Как отдашь долг барону, отправляйся с сыном в Березовый городок. Место как раз для таких, как вы… Вот смотри, где это. - Он развернул свою карту и указал Алену дорогу. - Хозяйкой там - госпожа Криста. Скажешь, что направил тебя рыцарь-южанин Фредерик. Она знает… Теперь дай мне поспать.
- Как мне благодарить вас, сэр?! - Фермер прямо на колени упал и головой уже ткнулся в пол.
От этого Фредерик даже застонал - не любил он такой благодарности.
- Будет замечательно, если вы прямо сейчас обрадуете барона Криспина возвратом долга, а меня оставите в покое, - пробормотал молодой человек, запахнув плотнее плащ и собираясь уснуть.
- Мы молиться за вас будем, - пообещал Ален.
- Вот это - дело, - согласно кивнул Фредерик.
Отбивая земные поклоны, фермер с сыном допятились до двери, шумно развалили сигнальное сооружение, врезавшись в него спинами, чем напугали Мышку, и ушли.
- Как мне все надоело, - прошептал Фредерик, и это был крик его души.
Закрыв глаза, он откинул голову назад и провалился в тревожный сон, полный тяжких видений.
Кора появилась именно в том платье, в котором выглядела потрясающе. Улыбаясь, она взяла его за руки, и они закружились под звуки невидимых флейт и лютней… Так было в их первую встречу. И вновь ее волосы цвета пламени рассыпались по изящным точеным плечам, оплели их обоих, вскружив ему голову своим теплым ароматом. Именно в этот момент он почувствовал, что безнадежно и навсегда влюбился в ее изумрудные глаза, сияющие волосы и нежное тонкое лицо.
Они кружились, становилось все жарче и жарче, и почему-то не хватало дыхания, и ноги не слушались, а Кора смеялась, тянула его за собой… Юная, резвая, быстрая, а он словно постарел, и не было сил за ней успеть… Так она и исчезла вдруг, не обернувшись, не подождав его… И темно, и душно, и жар в голове… Как давит виски, словно обручем. Потом понял, что давит - чей-то еле слышный стон 'больно-больно'… Он ныл в его голове, рождая упрямую сверлящую боль… Так кричала Кора, а он зажимал тогда себе уши ладонями, потому что ничем не мог ей помочь, а слышать такое не было сил… Теперь ему больно, невыносимо больно…
Стук, ржание… Это Мышка. Мышка что-то почуял.
Фредерик открыл глаза и тут сообразил, что болен. Совсем болен. Его знобило, а голова, наоборот, горела, словно в огне. 'Ну оно и к лучшему. Осталось только помереть'.
Ему уже было все равно, кого почуял Мышка. Зверя или человека - какая разница, кто, возможно, прикончит его здесь. И мысль о смерти показалась даже заманчивой…
- Да он еле жив, - раздался голос. - А ты говорил: очень опасен. Не опаснее младенца.
- Так убейте его, сэр.
- Зачем? Только потому, что он тебя зацепил? Если он так хорош в битве, как ты говорил, у меня будет к нему пара предложений… Ишь, как его подкосило. А синяк-то какой славный… Кто-нибудь, влейте в бедолагу нашего лекарства! Да укутайте его получше. И поедем из этой дыры.
Фредерик слышал все это как из колодца. А после последних слов ему в рот сунули горлышко фляжки, и
