неминуемый конец!
Нет, мой милый (не стану допытываться до твоего подлинного имени), нет, мой милый гость! Выдать тебя микенской страже означало бы то же самое, что препятствовать наступлению завтрашнего дня.
Да, мы — вечер, вы — утро. Между нами всего лишь ночь. И покуда мы рядом — будем пить вино и будем восхищаться тому, сколь она прекрасна! И будем смотреть на звезды...
Смотри, вон та, в созвездии Кентавра, — уж не Ахилла ли все еще поминает богиня Нюкта, каждую ночь зажигая этот костер? А вон тот костер, в созвездии Девы, — уж не по Брисеиде ли он? А вон тот, между ними, — может быть, он — по Патроклу? Смотри, смотри!..
А потом Фамария приготовит тебе ложе, — ведь ты, надеюсь, еще останешься?
— Нет, мне надо идти... — пряча глаза, промолвил гость.
— Что ж, — все еще глядя на звездное небо, сказал Клеон, — надо — иди.
— Значит, ты призовешь стражу лишь после того, как я уйду? — с надеждой спросил юноша.
— Я уже устал отвечать на этот вопрос, — сказал Клеон. — Неужто еще не ясно тебе — не стану я призывать никакую стражу!
— Ну так я пойду...
— Если не хочешь остаться — иди, — отозвался Клеон, а сам все смотрел, смотрел на ту горевшую в небе звезду, которую он связывал с именем Ахилла...
* * *
Юноша немного отошел от грота и затем пустился бежать. Лишь когда он очутился довольно далеко от микенских стен, он снова перешел на шаг.
Звали юношу вовсе не Профоенором, и даже не Поликсеном, а носил он славное дорийское имя Леонид, и сейчас считал большим для себя благом, что не назвал микенцу своего подлинного имени. Ведь тот разгадал, кто он, и, когда отряды северян ворвутся в его город, мог бы взывать к богам, чтобы те покарали его гостя — вражеского лазутчика. Но поскольку имени он не сможет назвать богам — то и некого им будет карать!
Да, удачными были эти последние два дня! В первый день он, Леонид, так ловко, перед самым носом у стражников, сумел пройтись мимо всех укреплений их северной линии и все их изобразить на пергаменте. А потом, когда стражники попытались выяснить, кто он такой, он воспользовался советом, полученным у своих: назвался Профоенором из Эпира и сказал, что идет к славному Клеону из Микен. Хорошие лазутчики были у них, у дорийцев: знали и про какого-то эпирского Профоенора, и про микенского Клеона!
А стражники микенские — глупы: более ни о чем не спрашивая, сразу к этому Клеону его и повели!
И день с Клеоном тоже был проведен не напрасно — много нового узнал, будет о чем рассказывать у своих!
Правда, этот Клеон оказался куда умнее городских стражников — все же понял, кто он такой...
Но ведь не выдал, не выдал!..
А почему подряд столько удач? Да потому, что боги покровительствуют им, северянам, а не микенцам, разжиревшим от своей роскоши! Только благодаря помощи богов такое и могло случиться!
И так же помогут боги, когда они, дорийцы, уже нынешней осенью, не позднее праздника Диониса, прорвут северную линию микенской обороны. Да, этот мудрый Клеон верно все понял: именно там, у ворот Посейдона и у винных погребов они ее и прорвут! И уже на празднике Диониса будут пить изысканные микенские вина, которые станут их винами!
Леонид обернулся на величественные Микены. Великолепные храмы возвышались из-за городских стен.
'И эти храмы — они тоже будут нашими! — подумал он. — И эти прекрасные дома, и эти уютные гроты с водопадами — все это будет наше!.. Ах, — подумал он, — только бы не поступили наши воины так же неразумно, как их Агамемнон, когда уничтожил Трою, — не разрушили бы все это великолепие! Ведь оно будет нашим!'
Уже отойдя от Микен, юный Леонид посмотрел на небо, усеянное звездами. Он попытался найти — и наконец нашел ту яркую звезду в созвездии Кентавра, которую Клеон связал с именем Ахилла.
'И она тоже будет нашей звездой!' — подумал Леонид.
УТРО. СОРОК ЛЕТ СПУСТЯ
Утро еще сохраняло в себе ночную прохладу. Престарелый Леонид и его молодой гость возлежали на клинах посреди каменного грота. По стене, благостно журча, стекал ручеек.
Леонид подумал: 'Как разумно было, что мы тогда не уподобились варварам и не разрушили все это!'
Он испил из чаши прекрасного вина, которое можно было найти только в микенских погребах, и хлопнул в ладоши слепцам, стоявшим поодаль.
— Давайте-ка — про Ахилла, про Патрокла, про Брисеиду! — приказал он им.
Они тут же послушно тронули струны своих лютней и запели.
Пока они выводили слова:
Леонид, хотя губы его слегка и подергивались в усмешке, но все же молча слушал их пение. Когда же старцы дошли до слов:
он снова хлопнул в ладоши, обрывая их пение, и, обратившись к своему гостю, сказал:
— Ах, мой милый Александр! И все-то они переврали! Ох, уж эти певцы! Хочешь знать, как оно было на самом деле? Тогда пей это прекрасное вино и слушай же, что я тебе расскажу...
