Мама напряглась.
Я сделала БОЛЬШУЮ ОШИБКУ.
— Ту женщину зовут Камилла, да? — спросила мама, глубоко затягиваясь сигаретой.
— Нет, нет! — быстро сказала я. — Ее зовут Кэм, никто никогда не называет ее Камиллой. Нет, мама, мне нравится это имя, потому что в детском доме была маленькая девочка по имени Камилла.
Я говорила правду. Я любила ту малышку, Камиллу, и я ей тоже нравилась, правда нравилась. Мне всегда удавалось ее рассмешить. Стоило только состроить смешную рожицу или сильно надуть щеки, как Камилла заливалась звонким смехом и хлопала в пухлые ладошки. Я полюбила имя Камилла задолго до того, как встретилась с Кэм. Во всяком случае, Кэм никогда не называют Камиллой. Она этого не выносит. Ей кажется, что это имя звучит высокопарно и претенциозно. Еле удалось уговорить маму поверить мне.
— Камилла, — произнесла мама так, будто речь шла о какой-то заразной болезни, — неужели это твое любимое имя? Тебе оно нравится больше, чем Карли?
— Конечно нет. Карли — самое красивое имя, наверное, потому, что так зовут тебя. Но я не могу назвать куклу Карли, потому что Карли — это ты. Может быть, назвать ее Кудряшка?
Я вытащила куклу из коробки и тряхнула ее так, что разлетелись ее локоны.
— Да, назову ее Кудряшка.
— Осторожно, так и у этой куклы глаза выпадут!
Мама забрала у меня куклу и поправила на ней шелковые юбки.
— Не я той кукле глаза выковыривала!
— Все равно играть с куклой нужно осторожно. — И мама отдала мне ее обратно.
Я держала куклу на вытянутых руках и не знала, что мне с ней делать.
— Привет, Кудряшка-очаровашка! Кудряшка — кудрявая башка!
— Это имя ей не очень подходит. Она не обычная, а коллекционная кукла, Трейси. Разве тебе не нравятся ее локоны?
— Нравятся, они очаровательные.
— Пора и твоими волосами заняться. Поди сюда.
Мама покопалась в сумочке и вытащила маленькую щетку для волос.
— Причешемся! — И вдруг она вцепилась этой щеткой мне в волосы.
— О-о-о-о-о-о-й!
— Сиди смирно! — сказала мама и слегка ударила меня щеткой по макушке.
— Ты мне голову оторвешь!
— Чепуха! Такое впечатление, что ты несколько недель не причесывалась! Не голова, а воронье гнездо.
— О-о-о-о-о-о-й!
— Ты так же себя ведешь, когда тебя Кэм причесывает?
— Она меня не причесывает.
Мама вздохнула и покачала головой:
— Не знаю, ей столько платят, а она за тобой совсем не следит. Ходишь как оборвыш.
— Кэм не очень интересуют вопросы внешности, — сказала я и попыталась сидеть смирно, хотя мне показалось, что сейчас она с меня снимет скальп.
— Этого следовало ожидать! — сказала мама. — А вот мне не все равно, как ты выглядишь!
— Мне тоже не все равно, мама, — сказала я. — Ой! Ничего, ничего, не останавливайся. Мы, женщины, должны страдать ради красоты, правда?
Мама снова расхохоталась, хотя я и не собиралась шутить.
— Какая ты смешная! — сказала она. Затем помедлила и постучала гладкой стороной щетки по ладони. — Ты ведь меня любишь, правда, родная?
— Очень-очень! — крикнула я что есть мочи.
Однако маме этого было недостаточно:
— Больше всех?
— Да! — заверила я маму, хотя, когда я произнесла эти слова, у меня заболело горло. — Да, конечно! Ты ведь моя мама!
Она протянула руку, погладила меня по лицу и нежно сжала мне подбородок:
— А ты моя маленькая девочка, — сказала она. — Хотя ты так быстро растешь! — Она провела пальцем по моим губам: — Они все потрескались. Тебе нужно пользоваться бальзамом для губ. Смазывать их хоть чуть-чуть.
Она снова покопалась в сумочке среди косметики.
— Ах, мама, а ты можешь меня по-настоящему накрасить?
Мама склонила голову набок. Ее это забавляло.
— Конечно, я хочу быть такой же яркой, как ты.
Она засмеялась:
— У нас разные оттенки кожи, но, конечно, я могу сделать так, чтобы ты выглядела немного поярче. У тебя очень милое лицо, но ты должна следить за собой, когда хмуришься. Ты же не хочешь, чтобы в моем возрасте у тебя все лицо было в морщинах? Улыбнись, Трейси!
Я улыбалась до тех пор, пока у меня уши не зашевелились.
— Может быть, достаточно бледно-розовой помады и немного румян?
— Я хочу ярко-красную помаду, как у тебя! — И я сама обследовала содержимое ее сумочки.
— Прекрати, Трейси! — сказала мама, пытаясь у меня ее отобрать. — Ты мне всю косметику испортишь!
В сумочке я нашла красный кошелек из искусственной крокодиловой кожи.
— Ты хочешь взять у меня денег?
— У тебя есть в кошельке моя фотография? — спросила я, заглядывая внутрь. Там была фотография, но, конечно, не моя.
— Кто он? — спросила я.
— Отдай мне кошелек, — строго сказала мама.
— Кто этот парень? — просила я, возвращая ей кошелек.
— Он для меня никто, — сказала мама и вытащила фотографию из пластмассовой рамки. — Вот что я о нем думаю, — сказала она и порвала фотографию на мелкие кусочки.
— Это мой папа?
— Нет! — удивленно сказала мама, как будто она забыла, что у меня вообще был папа. — Нет, это мой друг. Мой бывший.
— Тот, который ушел к молодой девушке?
— Тот самый, — сказала мама. — Слизняк! Кому он нужен, я тебя спрашиваю?!
Я сказала, что, наверное, он сумасшедший, если ушел к кому-то от такой красивой женщины, как мама. Ей это очень понравилось. Мы вместе сидели на диване, и я аккуратно посадила Кудряшку к себе на колени и одной рукой обняла Зефира. Мама дала мне еще одну шоколадную конфету. Мне она не очень понравилась, но я ее все равно съела и облизала мамины тонкие пальцы с длинными ногтями. Ей стало щекотно, и она взвизгнула.
— У нас с тобой все будет хорошо, правда, Трейси? — спросила мама, и мне показалось, что она спрашивает всерьез.
— Нам будет просто здорово вместе! — сказала я.
— Мы будем жить вместе, да?
— Да, да, да!
— Тебе этого правда хочется? — допытывалась мама.
— Больше всего на свете! — ответила я.
Мы крепко обнялись, мама и я. Из-за этого Кудряшка и Зефир немного помялись, но мама на этот раз не стала ворчать. Казалось, что мы обе завертелись в нашем маленьком мире, и он, подхваченный вихрем, понесся в открытый космос.
Дом на дереве
