Замок горного короля

войне, он колдовством заведет тебя в тень, которую ты так презираешь, и уничтожит тебя. Но Моранден был непреклонен. - Пусть так. По крайней мере я умру с незапятнанной честью. - Честью, Моранден? Разве это честь - кланяться ему? Неужели ты умрешь его рабом, ты, единственный сын короля Янона? Неужели ты позволишь ему поставить ногу тебе на шею? - Я не могу... -У Морандена перехватило дыхание, он почти рыдал. - Это подлость. Продать... даже... этого... предать собственную кровь. - Даже чтобы стать королем? - спросила птица. - Я предназначен стать королем! Я рожден... - И он тоже. Губы Морандена сжались от гнева. - Он могущественнее тебя, - сказала птица. - Он тот, о ком пророчествовали: Солнцерожденный, король-бог, который приберет к рукам весь мир и обратит все человечество к поклонению Аварьяну. По сравнению с ним ты всего лишь тень, пустой хвастун, который смеет воображать себя достойным трона. - Он незаконнорожденный, - с неожиданной злобой прошипел Моранден. - Он Сын Солнца. Моранден скрипнул зубами. - Хотя он чужеземец и выскочка, весь Янон воздает ему почести. Народ учится его любить; животные выслуживаются перед ним; даже камни склоняются под его ногами. О нем говорят: Повелитель, король, император, богом зачатый, принц утра... - Я ненавижу его, - прорычал Моранден. - Ненавижу... Клюв птицы щелкнул, крылья расправились. - Когда мы его получим, - сказала она, - ты станешь королем. Моранден воздел к небу кулаки. - Нет. Если он тебе нужен - добудь его сама. Но делай это быстро, или я его заполучу сам. По-своему, и никак иначе. Или я умру. И да будут прокляты все твои предательские трюки! Птица резко, злобно ударила его в скулу, вонзив клюв глубоко в плоть, до самой кости. Голова Морандена откинулась. Птица прыгнула в воздух. - Проклят! - крикнула она. - Проиграл и проклят! Лес заполнился хлопаньем крыльев и гомоном голосов, острыми когтями и холодными издевательскими взглядами. И над всем этим звучал серебристый женский смех, столь же прекрасный, сколь и ужасный. Вадин отшатнулся и выпрямился. Вокруг него неясно вырисовывались силуэты огромных древних деревьев, скрывающих присутствие богини. Ветви царапали его, корни вздымались под ногами; сучья кололи лицо, прогоняя его. Вадин отбивался от них, действуя беспорядочно, но в то же время с полубезумной целеустремленностью. Руки сражались с пустотой. Он больно ударился о камень. Сладостный запах цветов, более крепкий, чем вино, чем дым мечтаний, заполнил его мозг. Вадин пошатнулся. Постепенно его разум прояснился. В окружающем алтарь пространстве не осталось ни птиц, ни жрецов в рясах, ни богини во плоти смертной женщины. Близко от него, почти у самых его ног, лежало то, что они выбросили за ненадобностью. Лицо этого человека было кровавой маской. Вадин опустился на одно колено рядом с Моранденом, краем плаща отер кровь. Принц не шевельнулся и не издал ни звука. Один его глаз слепо уставился в небо, другой терялся в алом потоке. Будь на то время, Вадин заплакал бы. Стиснув зубы, он наклонился и обвил свои плечи безжизненной рукой принца. Проклиная и молясь, напрягая свои еще юношеские силы, он поднял Морандена и с мрачным упорством двинулся вперед. Роща хранила гробовое молчание. Только хрипло дышал Моранден да раздавался шорох шагов Вадина по рыхлой почве и стучало его собственное сердце. На них были направлены чьи-то внимательные выжидающие глаза. Вадин ощущал вкус чьей-то ненависти, холодной и жестокой, как кровь и железо. Собрав всю свою волю, он закрылся от этого, заполнил все уровни своего мозга разными фривольностями, которые только мог вспомнить: любовными песнями и утехами, вином и весельем, непристойными шуточками. Волоча свою бесчувственную ношу, он шагал медленно, осторожно, в ритме погребальной песни пьянице, а лес сжимался вокруг него. В молчании была смерть, в отступлении - погибель, в ужасе - проклятие. Впереди забрезжил свет. Конечно же, это иллюзия, У этой рощи нет конца. Вадин попал в нее как в ловушку, он сойдет тут с ума или умрет. Свет усилился. И внезапно он оказался повсюду, ясный дневной свет на пологом склоне, и Рами, привязанная на безопасном расстоянии от жеребца Морандена, и Дол впереди. С глубоким вздохом Вадин опустил Морандена на землю. Его собственное тело, как будто лишившись костей, последовало за принцем. Вокруг юноши сгустился красный туман. В нем появилась чья-то темная тень, окаймленная огнем. Тень склонилась к Вадину, расправив огромные крылья и выкрикивая слова мощи и ужаса. Вадин закричал в ответ и стал сопротивляться, черпая силы из глубины собственной воли. Тень схватила его. Поднялась темная рука, в центре которой пылало солнце. Вадин задохнулся от изумления и обмяк. Этой тенью оказался Мирейн, позади которого маячил Бешеный. Это руки Мирейна поднимали Вадина с силой, которую нельзя было заподозрить в столь малом теле. На его лице и одежде виднелась кровь. - Не моя, - сказал он своим обычным голосом. - Ты покрыт ею. Он переместил вес Вадина па плечо и снова поднял руку. Вадин невольно отстранился. Клеймо бога полыхало подобно расплавленному золоту. Но оно оказалось вовсе не горячим, а теплым как плоть. Мирейн бережно опустил Вадина на землю, вытащил невесть откуда тряпку и начал осторожно вытирать его лицо. Вадин отбросил в сторону его руку. - Оставь меня, мне ничего не нужно. Позаботься о принце. Серьезное и сосредоточенное лицо Мирейна помрачнело. - Лучше бы ты оставил его там, где он лежал. Вадин был слаб как ребенок, однако он с усилием поднялся и потащился к Морандену. Старший принц лежал без движения, тело его обмякло и как- то съежилось, словно богиня вместе с кровью забрала и его жизнь, выкачав из него душу. Вадин попытался остановить кровотечение, как делал это у алтаря. Он не мог рассмотреть глаз Морандена, залитый кровью. Если глаз выколот... - Это как раз то, чего он заслуживает. Вадин в ярости обернулся, и Мирейн, этот гордый Мирейн, отступил на шаг. Но затем снова шагнул вперед, посмотрел вниз на брата своей матери и сказал спокойным, молодым, царственным голосом: - Он замышляет измену. Он заслуживает гораздо большего, чем потеря глаза. - Он твой родственник. - Он мой враг. Вадин ударил его. Но удар оказался слабым. Хуже были слова, которые он швырнул в лицо Мирейну безжалостной без раздумий: - Кто ты такой, чтобы судить этого человека? Ты, высокомерный принц, такой твердый в своей праведности, с кровью бога в венах и империей перед собой, что ты знаешь о праве, о власти или о заслугах? - От гнева он вскочил на ноги, нависая над Мирейном. - С момента твоего рождения тебе предназначалось быть королем. Так говоришь ты. Так говорят песни. Даже я невольно начал в это верить. Но теперь, - его голос понизился почти до шепота, - теперь я вижу тебя таким, какой ты есть на самом деле. Возвращайся к своему деду и дай мне вспомнить, кто мой истинный господин! Собственная безопасность его больше не интересовала. Но когда он замолчал, его сердце забилось сильнее, и не только от гнева. Лицо Мирейна ничего не выражало, но его черные глаза сверкали. Он мог сшибить Вадина одним движением руки, ослепить его, как ослепил предателя своей матери, превратить его высокие слова в карканье стервятника. Вадин вздернул подбородок и заставил себя встретить этот взгляд, которому было невозможно противостоять. - Или, - почти спокойно добавил он, - ты можешь мне помочь. Ему нужен целитель, и быстро. Не соизволит ли твоя милость привести кого-нибудь? Кулак Мирейна сжался. Вадин ждал, что принц ударит его, но тот сказал: - Чтобы привести кого-то из замка, потребуется слишком много времени. Вадин повернулся к нему спиной. Моранден изменился даже за то время, пока они говорили. Его лицо стало серым по сравнению с пылающей раной; глаза остекленели, дыхание с трудом вырывалось из горла. - Но ведь, - сказал Вадин в никуда, - его рана так мала, а он такой сильный. - Богиня сильнее его. Мирейн опустился на колени по другую сторону от Морандена. Вадин посмотрел на него пустым бессмысленным взглядом. Сейчас он не был ни принцем, ни врагом, а только досадной помехой. - Да, - повторил Вадин без выражения, - она сильна. Теперь ты убьешь его? Он в твоей власти. Мирейн взглянул на Вадина почти с ужасом. Позже, возможно, ему будет неприятно об этом вспоминать. - Ты силен, - продолжал Вадин. Он уложил голову Морандена к себе на колени. - Ну же, сын бога, уничтожь этого жреца Тьмы. Мирейн качал головой из стороны в сторону. - Я не могу. Не так. Нет... - Тогда, - сказал Вадин, - исцели его. Мирейн уставился на своего оруженосца. Никогда еще он не выглядел более юным и менее царственным. - Исцели его, - безжалостно повторил Вадин. - Ты же маг, ты сам мне говорил. Ты готов лопнуть от мощи своего отца. Она может погубить этого человека или спасти его. Выбирай! - А если я не выберу ни того, ни другого? - с трудом проговорил Мирейн; на последнем слове голос принца, к его горькому и явному стыду, сорвался. - Если ты не сделаешь выбор, ты не король. Ни теперь, ни когда-либо. Мирейн конвульсивно дернулся, воздев руку в жесте защиты, протеста, царственного возмущения. Вадин устоял, хотя и отвел глаза от пламеневшего золота. - Выбирай, - снова повторил он. Рука Мирейна опустилась и медленно легла на щеку Морандена. Старший принц вздрогнул и изогнулся, словно от боли. 'Смерть, - уныло подумал Вадин. - Он выбирает смерть'. Как в свое время сделал выбор Моранден - ради трона. Эти двое воистину были родственниками, более близкими, чем каждый из них мог вынести это. Глаза Мирейна закрылись. Его лицо свело от напряжения, дыхание стало хриплым. Кто-то вскрикнул - Моранден, Мирейн, Вадин, а возможно, и все трое. Мирейн откинулся назад. Вадин взглянул вниз, и его глаза широко распахнулись. Моранден лежал тихо, как во сне, и легко дышал. Там, где на высокой скуле у самого уголка глаза была рана, сейчас остался только шрам в форме наконечника копья. Он вначале побледнел под взглядом Вадина, а затем посерел.