Только глаз – холодней и злей. Перед бурей не отступись! Я теряю своих друзей, А теперь потеряю жизнь. Но до смерти, быть может, час? Что ж ты в думы глядишь мои! Я еще не совсем погас Без твоей неживой любви. Да. Я понял, как ты мертва: Оторвался от губ твоих, Позабыл про твои слова, А теперь вспоминаю их. И напрасно. До смерти – миг. У матроса – душа да нож. Не впервые я боль постиг, Часто видел и грусть и ложь. Неужели же только ты Мне осталась – сиять луной, В море мглистое с высоты Опрокинулась надо мной? Позабуду. Зубами в кровь Искусаю свой жесткий рот. Есть другая еще любовь: Море, ветер, водоворот. Что потеряно? Не грусти! Горизонт, да блестящий след, Да зеркальная ночь в пути, Да жемчужный сырой рассвет. Теплый бархат морской воды, Остролистые пальмы, зной; И пушистый узор звезды В черном небе, над головой. Я, матрос, – крутогрудый черт, – Пью в таверне прозрачный эль… Многих девушек людный порт Приведет на мою постель. Под шмелиную песнь гитар С ней иду серебром песка… Рот коралловый. Зелень. Жар. Золотая, как зной, рука. И не знает, – и как ей знать: Так юна и свежа она, – Что сегодня я пьян опять, Как с тобою. Не от вина. Да – сегодня… Но – нет! Но – нет! Я тебя не забыл совсем… Корабля длинный, узкий след Заливает густая темь. В бурный день корабль отошел… Ветер путается в снастях, Волны рубятся на бортах, В желтой пене зарылся мол… Эй! Напрасно не взял я нож. Ты была бы мертва, как лед. Но от судьбы своей не уйдешь, О, проклятый и лживый год! Мгла и свист. Мачты в ночь и хлябь Обрываются, бьют в борта, Громыхают… И на корабль Опрокинулась высота. В ней свою любовь утоплю… Ледяной изумруд волны Разгулялся по кораблю. Колесо рулевое – прочь! Лоцман, брошенный ветром в ночь, Не увидит своей жены.
