меня отсюда. Пожалуйста, приезжай!
— Хорошо, Юля, — я ни секунды не раздумывала. — Сейчас я за тобой заеду. Скажи адрес, пожалуйста…
Подрулив к незнакомому дому, я увидела у подъезда знакомую худенькую фигурку. Юля ждала меня — холодной осенью в легком пальтишке и в сапогах на босу ногу. Я не узнала ее. Нос был разбит, щека распухла, правая рука висела плетью вдоль тела.
— Садись, давай, — распахнула я дверь. — Осторожнее руку, сейчас в травмопункт поедем.
Пока доктор накладывал гипс и делал Юльке примочки, он сочувственно качал головой:
— Хорошо, что хоть нос не сломан. Давай вызовем милицию, протокол составим, — увещевал он. — Медицинское заключение я тебе дам.
Юлька только головой мотала.
— Да пойми ты, дура! — Рассердился врач. — Одним вывихом дело не ограничится. А если он тебя в следующий раз об косяк башкой и насмерть?
Юлька ничего не отвечала и только плакала.
— Дети хоть есть? — Участливо спросил врач.
— Нет! — Юлька снова замотала головой и вдруг завыла в голос. — Нет у меня детей! Нет у меня детей! Нет! Нет!
С ней случилась истерика. Она рыдала навзрыд, прислонившись к стене и закрыв голову здоровой рукой, не в силах успокоиться.
— Вот возьмите воды, пожалуйста, — тихо сказал доктор, поднося к ней небольшой граненый стаканчик. — Выпейте, Вам легче станет.
Стуча зубами об стакан, Юлька сделала несколько глотков и потихоньку начала успокаиваться, то и дело всхлипывая и глядя на меня, словно затравленный щенок.
— Я плеснул туда успокоительного немного, — объяснил доктор. — Дайте ей как следует выспаться теперь. И на прием к хирургу везите уже в районную поликлинику потом. Госпитализация ей не требуется.
— Спасибо…
Из травмопункта я повезла ее к себе домой. Мама причитала и охала, бегая вокруг Юленьки, еще недавно такой веселой и такой задорной, а ныне напоминающей просто живой труп. Я вообще не знала, что и сказать — на часах четыре утра, Юлька здесь у меня дома, мне завтра на работу. А Борис, проснувшись поутру, наверняка хватится жены и начнет обзванивать подруг.
Юльку уложили спать. Намыкавшись и почувствовав себя в безопасности — видимо, впервые за долгое время, она повздыхала немного и довольно быстро уснула, свернувшись калачиком и отставив немного в сторону больную руку.
Утром я еле выдрала себя из постели. Хочешь не хочешь, а надо было ехать на службу. Как назло, на сегодня были намечены важные переговоры.
«Ну что ж. Чему быть, того не миновать. Будет звонить — поговорю с ним».
Но через час позвонила мама.
— Лариса! — Кричала она. — Тут такой ужас! Пришла милиция, требуют открыть дверь. Что делать?
— Ничего не делать, — ответила я коротко. — Сейчас я приеду, оставайся на месте, дверь никому не открывай. Скажи, что одна, больная и старая, сейчас родственники подъедут.
Дав инструкции помощникам, я тут же примчалась к дверям своего дома.
У дверей меня ждали… Борис Мазуров и пара сотрудников милиции.
— Откройте дверь, — холодно потребовал Мазуров. — У Вас моя жена, ей запрещено выходить на улицу без разрешения, тем более общаться с посторонними.
— Кем запрещено? — Так же холодно ответила я.
— Некоторые знания приводят к неприятностям, — для вескости уточнил Мазуров. — Открывайте.
— Можно документы Ваши посмотреть? — Обратилась я к сотрудникам милиции. — И на каком основании Вы вообще вламываетесь в чужие квартиры?
Оба офицера молча достали свои корочки и предъявили мне. Пока я с пристрастием их изучала, один из них уточнил:
— Я Вам не советую раздувать скандал, Лариса Геннадьевна. — Просто откройте дверь, мы ничего Вам не сделаем. Просто заберем Юлию, ей требуется медицинская помощь. А если Вы откажетесь нам помогать, то известное Вам происшествие будет признано как Ваших рук дело.
— Это шантаж? — Вскинула я брови.
— Нет, что Вы, — дружелюбно пояснил офицер милиции. — Что Вы…
Я открыла дверь квартиры. Юлька уже ждала на пороге, обувшись в свои сапоги опять на босу ногу и кое-как напялив пальтишко, ни жива, ни мертва.
— Юль, — попросила я ее. — Одно только слово, и я не отпущу тебя, закричу на весь подъезд, позовем людей, всё будет хорошо. Хочешь?
— Нет, — тихо ответила Юлия. — Я поеду. Всё будет нормально. Не волнуйся, пожалуйста.
Она вышла за дверь, сзади тут же пристроились как конвой, сотрудники милиции. Я окликнула Бориса:
— Ваша жена сказала, что не хочет писать заявление в милицию, — отчеканила я, глядя ему прямо в глаза. — Но не обольщайтесь на этот счет. Вы подонок.
Мы смотрели друг другу в глаза, и во взгляде Бориса я видела скрытую угрозу — он был абсолютно спокоен, но в то же время это было обещание стереть меня с лица земли, если потребуется. Он промолчал. Через мгновение он развернулся и шагнул в подошедший лифт вместе с остальной троицей. Через пару минут я уже видела их — он, Юлька и пара милиционеров — выходящими из подъезда.
Я знала, что дело закончится трагедией. Так и вышло. Прошла еще пара месяцев до того момента, как снова раздался тревожный звонок.
— Лара, Лариска, приезжай, пожалуйста, скорее, — плакала Юлька навзрыд. — Приезжай, я его, кажется убила…
— О, Господи! — Воскликнула я, шмякнув трубку.
«Только этого не хватало. Сесть за решетку из-за зарвавшегося негодяя».
Я примчалась к перепуганной насмерть Юльке буквально за полчаса. Она открыла мне дверь, стоя на пороге с абсолютно безумными глазами и окровавленным охотничьим ножом в руке.
— Что… что ты сделала? — С ужасом выдавила я.
— Нет, нет, я его не зарезала, — твердила она как полоумная. — Он просто упал. Просто упал.
Юлька и сама выглядела не самым лучшим образом. Ее скулу украшал огромный багровый синяк и, бьюсь об заклад, на теле тоже было немало отметин. Я прошла в комнату, куда Юлька притащила меня, и увидела лежащего на полу Бориса. Он был без сознания. Даже я, не будучи доктором, быстро вычислила, что он пока еще жив.
— Срочно. Вызывай скорую и милицию, — скомандовала я.
Юлька посмотрела на меня жалобно.
— Быстро! Я кому сказала! — Заорала я, и Юлька, бросилась к телефону набирать 03. — Он еще жив, его нужно срочно в больницу… Иначе сядешь. Говорили же тебе, дура ты. Дура, — я с досадой уселась на кресло наблюдать за Борисом. — Надо было подавать тогда заявление и срочно разводиться.
Приехавшая скорая отвезла Бориса в местную клиническую больницу. Милиция составила протокол, Юльку отправили в КПЗ, несмотря на все мои вопли и протесты. По дороге в отделение Юлька рассказала мне подробности произошедшего.
Еще до свадьбы Борис начал вести себя довольно странно. Он постоянно твердил, что она неумеха, и руки у нее не оттуда растут, и с таким лицом ее замуж никто не возьмет, что она тупая и неотесанная — только он один ее «терпит, не знает, почему». Юлька, развесив уши, слушала — а ведь и правда, кавалеров у нее особо не водилось, да и занята она была по большей части работой. В общем, он ее убедил.
После свадьбы он запретил ей общаться с людьми, даже в магазин она могла выйти только с его разрешения. И потихонечку начал ее поколачивать. То подзатыльник, то по заднице шлепнет — она
