ей очень трудно придерживаться роли. Все, что он говорит и делает, задевает ее. Ту женщину, которой она является на самом деле.
Так что же будет в следующий раз? Если она не сможет вовремя скрыться? Тогда она погибнет. Она может погибнуть во время выполнения этого задания или следующего. Или того, что будет за ним. Смерть подстерегает ее каждый день. Линда знала, что это неизбежный риск ее работы, и считала, что давно примирилась с этим. Но возможно, она ошиблась. Возможно, ранение, которое она получила в ту ночь, зародило в ней сомнения. Или вид Генри в инвалидной коляске. Возможно, она начала понимать, какую цену она платит. И все из-за доктора Энтони Каллахэна. И этот человек сейчас перед ней? Неужели это он озабочен такой мелочью, как несколько пожелтевших синяков на ее теле?
Как может человек, который изобрел такую разрушительную вещь, как новый вид взрывчатки, сходить с ума по поводу обыкновенных синяков?
– Линда? – окликнул он ее.
– Я не хочу говорить об этом, – сказала она. – В этом нет смысла.
В конце концов, все это ложь. Все, что она могла бы рассказать ему, будет ложью.
– Ты собираешься вернуться к нему? – спросил Тони, игнорируя ее слова.
– Нет, если только он сам меня не отыщет, – ответила она.
Если он хотел услышать именно это, пусть услышит. Лишь бы он сейчас оставил ее в покое. Лишь бы куда-нибудь ушел.
Но он не ушел. Вместо этого он протянул руку и накрыл ладонью синяк на ее боку. Большой палец его руки медленно, почти благоговейно, заскользил взад и вперед по ее ребрам, словно от этих движений синяки могли исчезнуть.
Линда затаила дыхание, изумленная тем, как тепло его руки проникает через кожу в глубь ее тела. Какое ему дело до ее синяков? Линда могла поклясться, что за всю ее жизнь никто еще не дотрагивался до нее с такой искренней заботой.
– Это ведь не в первый раз? – спросил он таким тоном, как будто одна мысль о том, что она подвергалась насилию, причиняет ему боль.
Она кивнула, чувствуя себя еще хуже из-за того, что снова пришлось солгать.
– Как ты можешь позволять кому-то так обращаться с тобой? Обижать тебя снова и снова?
– Не надо об этом, Тони.
Проклятье! Он ничего не понимает. Она столько раз получала синяки и царапины, что для нее это просто не имело значения. Так складывались обстоятельства. Она относилась к этому как к неизбежному. Так почему же он видит в этом нечто ненормальное? Почему никак не может оставить ее в покое?
Какая-то тугая пружина внутри нее вдруг ослабла и распрямилась. Страшная усталость, скопившаяся в ее теле, теперь рвалась наружу. Разочарование. Неуверенность. Страх. Гнев. Захлестывающая волна эмоций, которая всколыхнулась от его непрошеного внимания. Линда была зла на этого парня за то, что он оказался не таким, как она ожидала, за то, что заставил ее сомневаться в том, что глаза ее не обманывают и он действительно Энтони Каллахэн.
Она попыталась представить, каков последует приказ после того, как секретная формула будет найдена. Арестуют Энтони Каллахэна? Но он уже совершил столько преступлений. Наверняка в штаб- квартире решат, что его надо уничтожить. Сможет ли она сделать это? Она три месяца мечтала о мести, о возмездии. Еще несколько часов назад она была готова уничтожить его не раздумывая. А теперь ее терзают сомнения. Сможет ли она убить его, даже если получит приказ? Ей потом всю жизнь будет сниться его участливое лицо, мерещиться нежные прикосновения его рук.
Никто так не заботился о ней. Никто и никогда.
– Ну что ты, не надо, малыш, – прошептал он. Выражение его лица стало еще более мягким, и теперь он смотрел на нее так же, как на свою племянницу на фотографии – нежно, ласково, почти с любовью. Он протянул руку и провел большим пальцем вдоль ее щеки. Только сейчас Линда почувствовала влагу и поняла, что плачет.
Проклятье! Она не имеет права плакать. Тем более в его присутствии. Тем более из-за него.
– Ненавижу, – сказала она. – Ненавижу плакать.
Но, несмотря на ее решимость остановить слезы, они потекли еще быстрее. Откуда-то из глубины поднялись эмоции, которые она долгие годы держала под контролем. Рыдания сотрясали ее, захлестывая и пугая.
– Ну не надо, не плачь, – пробормотал Тони, ласково обнимая ее.
Линда тихо всхлипывала в его объятиях, удивленная и смущенная этим. Ей было так хорошо и уютно в кольце его рук, но она тут же разозлилась на себя за эту слабость. Похоже, ее тело предательски взбунтовалось, решив отомстить за то, что она долгие годы подавляла в себе женское начало. И вот теперь эти подавленные желания бросили ее в объятия самого неподходящего из всех мужчин.
Она застонала. Неужели с ней происходит то, что бывало с некоторыми ее коллегами – и в армии, и в агентстве? Не выдержав нервного напряжения, они срывались. Теряли контроль над собой. Уходили в самоволку. Напивались. Совершали немыслимые поступки.
Наверное, у нее тоже сдали нервы. Линда чувствовала, что ее затягивает какой-то неведомый водоворот, а у нее нет сил сопротивляться. Она не узнавала сама себя. Если бы она могла отделить чувства от предательских желаний тела, она справилась бы с ситуацией. Она дала бы Тони понять, что он может делать с ней все, что хочет. Пусть обнимает ее, ласкает, снимает с нее одежду. После того как он переспит с ней, все будет кончено. Блажь пройдет, и она разделается с ним спокойно, трезво, рационально – как и положено тайному агенту высшей квалификации.
Если бы она могла сделать это… Линда снова всхлипнула, беспомощно ловя ртом воздух.
– Я не должна плакать, – с трудом выговорила она, тщетно надеясь, что эти слова как магическое заклинание мгновенно высушат ее слезы.
Тони отстранился, наклонил голову набок и слегка улыбнулся.
– Ну уж сегодня-то тебе поплакать не грех.
Он прижал ее голову к своей груди. Крепкие мужские руки охватили ее надежным кольцом, и у Линды вдруг появилось совершенно безумное чувство, что, пока рядом с ней этот мужчина, никто не посмеет обидеть ее. Никто не посмеет сделать ей больно.
– Я никогда не плачу, – сказала она, всхлипнув в последний раз.
– Все женщины плачут, – мягко возразил Тони.
– Откуда тебе знать?
– Поскольку у меня три сестры, мне ничего не оставалось делать, как научиться понимать женщин. В какой-то степени это был инстинкт самосохранения.
– Три сестры? – переспросила Линда. Еще одно совпадение. Энтони Каллахэн тоже имеет трех сестер.
– Да, – подтвердил Тони.
– Ты был дружен с ними? – Линда задала этот вопрос только для того, чтобы перевести разговор на какую-нибудь более безопасную тему, чем причина ее слез.
– Всякое бывало, – сказал он. – Не так дружен, как мне хотелось бы. Дело не во мне, просто так складывались обстоятельства.
Линда сразу поняла, что он имеет в виду. Его мать умерла, когда он был ребенком. Он был так же лишен полноценной семейной жизни, как и сама Линда.
– Мне всегда хотелось иметь сестру, – со вздохом сказала она.
– У тебя нет сестер?
– Нет.
– А братья?
– Тоже нет. Мы жили вдвоем: я и генерал.
– Генерал?
Она снова проговорилась. Проклятье!
– Мой отец, – неохотно пояснила Линда. – Моя мать умерла, когда я была маленькой, а отец больше не женился. Поэтому нас было только двое.
– Моя мама тоже умерла, – сказал Тони, поглаживая Линду по спине. – Она была совсем молодой. Я ее
