– Спешат, да поздно.
Дед Ефимыч опустился на сиденье рядом с Си Унь, зажал коленями авоську.
– Что?
– Поздно, говорю, колонну из Столыпина снарядили – сгорело все к ебени матери.
Ефимыч крякнул, сунул руку в авоську, достал огурец.
– Угощайся, серджант.
Си Унь взяла огурец, надкусила.
– Спасибо.
– Да чего там, – беззубо улыбнулся старик. – Чай, не колбаса. У нас ентого добра навалом.
Колонну замыкал военный грузовик – брат-близнец того грузовика, что сожгла в лесу Си Унь.
Опять замелькали сосны, овраги, малинник.
– Вот она, Россия наша, Анперия, – задумчиво проговорил Ефимыч. – Простор. У кеберпанков этих, в Европе, по телевизуру говорят, земля кончилась, вот они на нас и поперли. Вся Африка к ним перебралась, да и кончилась земля. Муравейник, бля. Друг у дружке на головах живут. Вчера новости глядела?
– Нет.
– В Латвии наши с ихними схлестнулись, с французским легиеном. Ригу развалили к ебени матери.
Старик хрипло засмеялся.
– Вождь выступил: после Риги дальше пойдем, заразу дерьмократическую выжигать. Говорят, новая мобилизация будет.
– Мы победим, дедушка, – сказала Си Унь, выбросив в открытое окно зеленый хвост огурца.
– Победим, конечно, – согласился Ефимыч. – Сейчас пизды старые напряжем, нарожаем парней, вырастим на огурцах, и можно мобилизацию провесть.
Си Унь взглянула на старика.
– Дедушка.
– Да?
– А у тебя воевал кто-нибудь?
Ефимыч нахмурился.
– Еще б не воевал. Старшой Данила при Нью-Йоркском десанте погиб, младшенький Сереня на мине подорвался под Бухарестом. Даже сисек полапать не успел.
Си Унь стало жалко старика.
– Вот у тебя добротные сиськи, – сказал Ефимыч. – Вона, как топорщат гимнастерку-то… Ну, пошутил, чего глаза-то таращишь?
Он засмеялся, полез в авоську за огурцом.
ПАЗик вырулил с грунтовки на асфальтированную дорогу, по которой изредка проносились автомобили.
– Скоро у городе будем.
И правда: мелькнул указатель – «Столыпин, 10 км».
– Надеюсь, положат, суки, – вздохнул Ефимыч.
– Что, дедушка?
– Да, говорю, надеюсь, в больничку положат.
Ефимыч поерзал на сиденье, крикнул водителю:
– Эй, паря! Будет автобус на Клюки сегодня?
– Не будет.
– Надеюсь, положат в больничку, – как заклинание, проговорил старик.
Через двадцать минут автобус въехал в Столыпин.
У автовокзала Си Унь попрощалась с Ефимычем, снабдившим ее огурцами. Девушка пожелала старику удачи с больничкой, и тот поплелся прочь, приволакивая ногу, стуча лыжной палкой по асфальту.
Жара…
Си Унь расстегнула второю пуговку на гимнастерке. Как там сказал Ефимыч? «Добротные сиськи»?
Девушка улыбнулась и зашагала вверх по улице.
Пункт 6
– Дурак, сколько повторять можно, никакой войны нет.
Аня оторвала ножку жареного зайца, принялась есть.
– Слушай, до каких пор ты будешь это делать?
– Что делать?
– Дураком меня обзывать, вот что.
Ведута взглянула на Толяна, цыкнула зубом, в котором застряла зайчатина (зайца, кстати, добыл Толян).
– До тех пор, пока не поумнеешь.
– Умнеть нужно тебе, а не мне, – сердито сказал Толян. – Что значит, нет войны? А куда идут все эти пушки, танки? Куда посылаются солдаты?
– Пушки, танки, солдаты, – Аня засмеялась. – Путину нужно удерживать власть любой ценой, а в том обществе, что он создал, сделать это можно только при наличии угрозы извне. Такой угрозой, естественно, нарисовали Запад. Быдлу объявили, что «кеберпанки» напали на нас у западных границ и рвутся к Владибургу. На деле же, западу остро не до нас, своих проблем по горло, отстраивают Париж и Берлин после ядерных ударов Ирана. А воюете вы, хочешь, скажу с кем?
– Ну?
– С самими собой.
Гвардеец вытаращил глаза.
– Как это?
– А вот так. У Западных границ Путин расположил армию с артиллерией и подбамбливает себе по своей же территории. Ну, а вы подбамбливаете по ним.
Толян заржал.
– Ты серьезно?
Аня кивнула.
– А как же потери? Убитые, раненые?
– Басни имперской газеты и Единственного телеканала. Ну, бывает, от технического спирта солдат помрет, так его объявляют геройски погибшим. Или от несчастного случая, или дезертирует. Да мало ли.
Толян недоверчиво покачал головой. Достал сигарету, закурил.
– В газете пишут, что вы, берлогеры, собираетесь из России Америку сделать.
– Ну да, собираемся, – засмеялась Аня, – Чтобы у нас, как в Америке, дети с голоду на улицах помирали, чтобы все ресурсы принадлежали кучке олигархов, шакалящих при власти, чтобы людей забирали из постелей без суда и следствия.
– Где-то так, – согласился Толян.
– Только дело все в том, что Америка живет ровно наоборот, а так, как пишет имперская газета, живем мы. Все принадлежит Путину…
– Путин живет в обыкновенной квартире.
– Да-да, с тремя котами и собакой. Цветочки сам поливает. Дурак, у Путина дворцы по всей стране. Но это не столь важно. Главное – свобода.
– А что свобода?
– Нет ее. Просто нет и все. После того, как закрыли Интернет.
– А что такое Интернет?
Аня посмотрела на гвардейца с нескрываемым презрением.
– Интернет – это территория свободы, где каждый может высказать свое мнение. Чего ты ухмыляешься?
