Полдень в пути

Судьбу других победно окрылил.

Его собакам, слугам — преклоненье,
Его цилиндр поэтами воспет,
Он, снисходя, приходит слушать пенье
Певцов и див, которым равных нет.

У ног его несметный полк рабочих,
И силу рук, и силу их умов
Он взял себе, свободу дня и ночи,
Приставив к ним своих надежных псов.

От юношей — желанья и расцветы,
От стариков — надежду отдохнуть,
Он отнял все. Пылало зноем лето,
В тисках труда пылала кровью грудь!

Вихрь ледяной носился по кварталам,
Стучал озноб, синели кулаки,
Нужда, как тень, за их спиной стояла,
И голод бил в холодные виски.

А он, как бог, всеведущ и незнаем,
Незримо всюду: в небе, в рудниках,
В своем дворце, для всех недосягаем,
Он блеск и тьма, надежда, счастье, страх.

Форты и рынки, пастбища и троны
В его руках — и власти нет конца,
И смотрит он надменно, благосклонно,
С презрительной усмешкой хитреца.

Но близок день, но близок час возмездья,
Сгорит дворец, и рухнет небоскреб —
Рабочих звезд великие созвездья
Осветят гроб, банкира страшный гроб.

На всех путях преграды вихрь поставит
И в городах, и в небе, и в воде,
К какой тогда неведомой отраве
Он прибежит в последней череде?

И доллары покатятся, как кости,
И отзвенят в окаменевшем рту,
И смерть, как тюк, его костяк подбросит
И, засмеявшись, кинет в пустоту.

ПЕТЕРБУРГ

Тебе я посвящаю этот стих,
Который похвалить ты не обязан.
Тебе, прекрасному, как тот жених,
Что не любил еще ни разу.

А все ведут века невест:
Свободу, бурю радостей лукавых,
Тебя не выкурил из трубки Геркулес
Затяжкой крепкой пороха и славы.

Тебя не выдавил его ботфорт
Из чрева гнило-синего болотца,
Куда заброшен старенький топор,
Каким он ставил первые воротца.

Где кости моряка, который рот
Забыл закрыть при громовом ударе,
Когда его услышал галиот
Салютный бас из пасти Хирвисари?

Ты сотворен тяжелою рукой,
И мыслью ты мозолистой украшен,
Вот почему ты величав и страшен,
И я люблю, что ты такой.

О, усмехнись же и ответь мне: нет!
Я знаю, сероглазый демон,
Пускай не каждый житель твой поэт,
Но каждый камень твой поэма!