Полдень в пути

Мы с ним идем по солнечному склону,
На край полей, где, как судьба, пряма,
Как будто по чужому небосклону,
Прошла заката рдяная кайма.

ДЕТИ МИРА

Чья там бродит тень незримо,
От беды ослепла?
Это плачет Хиросима
В облаках из пепла.

Чей там голос в жарком мраке
Слышен исступленный?
Это плачет Нагасаки
На земле сожженной.

В этом плаче и рыданьи
Никакой нет фальши,
Мир весь замер в ожиданьи:
«Кто заплачет дальше?»

Дети мира, день не розов,
Раз по всей планете
Бродит темная угроза,
Берегитесь, дети!

У КОСТРА

У костра в саду, после прогулки,
Задремав, увидел: я в горах,
Будто я сижу за старым Гулом,
У ночного сванского костра.

На зеленой маленькой поляне,—
Перед ней встает, как призрак, лед,—
Тень большая Миши Хергиани[1]
По стене по Ушбинской идет.

Искры блещут, по горе маячат,
Точно ночи скальная тоска,
Точно все снега беззвучно плачут,
Вздох лавин ловя издалека.

Камнепад разрушил ревом грома
Тишину приснившихся громад,
Смёл он сванский мой костер знакомый,
Что горел так много лет назад.

Сонную смахнул с лица я одурь,
А в саду костер — как слюдяной,
Тих и мал, мои зато уж годы
Выше сосен встали надо мной.

'Наш век пройдет. Откроются архивы…'

Наш век пройдет. Откроются архивы,
И все, что было скрыто до сих пор,
Все тайные истории извивы
Покажут миру славу и позор.

Богов иных тогда померкнут лики,
И обнажится всякая беда,
Но то, что было истинно великим,
Останется великим навсегда.

ВТОРОЕ ДЕКАБРЯ — ПЕСЕННЫЙ ДЕНЬ