— Это она сама придумала. — Дейв как будто оправдывался. — Честное слово. Я ее только поддержал.
— И она так легко поверила выдумке насчет твоего обычного появления здесь на Рождество в банном халате? Забавно.
— Но у детей собственная логика. — Дейв начал складывать тарелки, не поднимаясь с места. — Я решил, не имеет смысла сочинять историю, убедительную с точки зрения взрослых.
— Ты и не смог бы это сделать. Взрослые люди не верят, что Санта-Клаус существует.
— Большинство взрослых не поверят также, что мужчина может бродить по дому женщины в халате, если накануне ночью ничего не случилось.
Внезапно Мерри сообразила: происходящее у нее дома должно произвести ужасающее впечатление на бабушку Нетту.
— Нет, только не это. — Мерри встала. — Мой сосед через два дома примерно такого же роста, как ты. Может, у него найдется что-нибудь из одежды, которую он согласился бы дать взаймы.
— Куда ты так спешишь? — Дейв откинулся в кресле назад и балансировал под опасным углом. — Знаешь, в розовом ты смотришься потрясающе. Удивительно эффектное зрелище при этом интенсивном красноватом отливе волос.
— Моя сестра работает моделью, но я не так уж часто следую ее советам, однако в расцветках она, надо признать, разбирается. — Мерри не знала, что отвечать. Рука ее лежала на спинке кресла. Она смутилась: получается, она отказывается выразить благодарность за доброе слово. — То есть я хочу сказать спасибо. Я, видимо, не привыкла принимать комплименты, да?
— Ты сама вполне могла бы быть моделью. — Дейв пропустил мимо ушей ее извинения. Его внимательный взгляд вбирал ее всю с головы до ног, и Мерри, к своему ужасу, обнаружила, что с особой остротой реагирует на это каждой клеточкой своего тела. Казалось, будто его рука уже гладит ее шею, ласкает плечо, переходит на… Нет, об этом думать она не будет. — Ты так изысканно-красива и в то же время так естественна…
— Ну уж! Фу, не надо столько лести.
Мерри попыталась разрядить создавшуюся атмосферу с помощью иронии, но голос ее прервался.
— Итак, ты могла стать моделью, но пошла вместо этого в ветеринары.
Дейв собрал тарелки, встал и по пути к мойке, словно нечаянно, задел Мерри бедром. Это как бы случайное прикосновение и взбудоражило, и успокоило ее одновременно.
— Я выбирала между ветеринарией и педиатрией. И все никак не могла решиться на что-то одно, — призналась Мерри. — А у тебя такого не было? У тебя ни разу не закрадывалась мысль о том, чтобы не идти в фамильный бизнес.
— Мне знакомы такие сомнения. — К ее удивлению, Дейв принялся загружать мойку посудой, как будто делал это каждый день. Впрочем, с его статусом холостяка ничего исключать нельзя. — У меня было очень много разнообразных предложений, когда я получил диплом.
— Гарвардского университета? — Мерри хотела пошутить, но он кивком головы подтвердил правильность догадки. — Ого! Ты, видать, ничего не делаешь вполсилы, а?
— Да, насколько это зависит от меня. — По-видимому, он вкладывал в свои слова особый, глубокий смысл, но лица его не было видно, так как он отвернулся, раскладывая серебряные вилки и ножи по местам. — Так или иначе, мой отец хотел, чтобы я работал с ним, и я рад, что пришел в нашу фирму. Для нас возникла возможность лучше узнать друг друга. Правда, он вскоре скоропостижно умер от инфаркта. Но если бы я работал тогда где-нибудь еще, я бы, наверное, никогда не простил себе этого.
На Мерри произвело глубокое впечатление, что на шкале ценностей Дейва сближение с отцом стоит выше, чем успехи в развитии фамильного дела. Но, предупреждала она себя, такие преуспевающие люди, как Дейв, добиваются своего благодаря целеустремленности и огромным затратам энергии, не говоря уж о трудолюбии. Сегодня она видит Дейва с лучшей стороны: он мягкий, добрый. Однако опыт подсказывает, что у таких вершителей человеческих судеб, как он, обязательно есть, так сказать, обратная сторона.
— Готов отдать пенс, чтобы узнать твои мысли. — Дейв закрыл посудомоечную машину и оперся о нее, в упор глядя на Мерри. — Что же я сказал такого, что вызвало целую бурю эмоций? Между прочим, знаешь ли ты, что у тебя удивительно открытое лицо? Я могу видеть на нем все твои переживания.
Мерри почувствовала: жар прилил к щекам.
— Ладно. Я лучше пойду наверх и проверю, как там Стеффи…
Она торопливо удалилась, не дав возможности Дейву задержать ее. Черт побери, он слишком уж проницателен!
Все размышления о Дейве умчались, однако, прочь, едва она увидела ребенка, преспокойно сидящего на кровати. Девочка натягивала свитер на нечто, напоминающее пачку балерины. На ногах у нее были только тоненькие колготки.
— Куда же это ты собралась? На репетицию в театр? — Мерри сдерживала себя, чтобы не рассмеяться.
— Неужели тебе не нравится мой костюм? — взглянула девочка на Мерри. — Учитель в балетной школе говорит: я лучшая ученица в нашем классе.
— Понятно, но мне показалось, что ты собиралась поиграть во дворе, а там снег.
— Поэтому я и надеваю свитер, — нетерпеливо объяснила Стеффи столь очевидную вещь. — Я хочу, чтобы Дейв увидел мою пачку.
Да, у детей своя логика. Ты очень верно подметил это, Дейв.
— Что ж, почему бы тогда тебе не сбегать вниз и не показаться ему в своем балетном платье? А потом уж мы с тобой оденем что-нибудь потеплее, ладно?
— Ладно.
Стеффи радостно выпорхнула из комнаты, даже не позаботившись о том, чтобы снять свитер.
По-видимому, я разбираюсь в детской психологии гораздо хуже, чем мне казалось, с грустью подумала Мерри, роясь в шкафу. Она разыскивала джинсы, которые достала из чемодана накануне. Постичь направленность энергии ребенка, тонкую игру детского ума — гораздо сложнее, чем усмирить самую злокозненную из беглых обезьянок.
Минуту спустя девочка вернулась. Но процесс одевания затянулся дольше, чем предполагала Мерри. Во-первых, ребенок, прежде отличавшийся молчаливостью, теперь тараторил без остановки, причем с бешеной скоростью; Стеффи объясняла историю появления каждой детали своего туалета, задавала сотни вопросов. Во-вторых, она ни минуты не сидела спокойно: вертелась, почесывалась, что-то рассматривала, куда-то тянулась…
К тому времени, когда они наконец спустились вниз, у Дейва, как ожидала Мерри, должна была отрасти собственная седая борода.
Она поразилась, когда не нашла в гостиной никакого старика в халате. У камина сидел благообразный джентльмен в пиджаке из толстого твида, в войлочной шляпе, старомодных брюках и кожаных штиблетах; на руках его были кожаные перчатки. В зубах — трубка. Вылитый Шерлок Холмс.
— Ты просто неотразим! — только и сказала Мерри.
— Благодарю вас, мадам, — ответил джентльмен, по-английски четко выговаривая каждое слово.
— Где только… — Мерри вовремя прикусила язык. — Этот костюм был в шкафу, стоящем в холле, не так ли.
— Вместе с другим комплектом одежды, но тот тесноват: не подошел, — уже своим нормальным голосом сообщил Дейв. — Просто боюсь спрашивать, кому все это принадлежит.
— В прошлом году на День всех святых мы с моим партнером решили, что нашим клиентам понравится, если мы устроим маленький маскарад. — Воспоминания вызвали у Мерри улыбку. — Билл оделся Шерлоком Холмсом, я — доктором Ватсоном. Все пришли в восторг. Тогда я подумала, что костюмы пригодятся для следующего года.
— В плечах немного тесновато, но в общем выглядит прилично. — Дейв подошел к шкафу и, достав оттуда лыжную куртку, помог Мерри надеть ее. — Так, дай-ка посмотрю. Я пришел к заключению, что вы с вашим партнером сработались хорошо, но он женат на другой женщине.
— Замечательно, Шерлок. — Мерри поправила капюшон у девочки, убрав выбившуюся темную
