Серёга, удивившись столь необычному поведению животного, встал с колен и направился к распластанному на земле телу директора, венчаемому опирающейся ему на грудь лапами и почему-то тоскливо воющей, задрав морду в небо, собакой.
Сергей, идя к этой «скульптурной группе», пытался вспомнить, выла ли при нём Нелли хоть раз за всё время их совместной жизни. Не вспомнил. Видно, всё-таки не выла.
Лишь подойдя вплотную к телу и наклонившись над ним, Сергей всё понял. Директор детского дома Ефим Григорьевич, торговец своими воспитанницами и украденным у них жильём, был мёртв. Лицо его наполовину стало багрово-синим, из носа и изо рта виднелись подтёки крови. Сосуды головы не выдержали натиска потоков крови, гонимого в них бешено работающим на адреналине стресса сердцем. А может, страх перед собачьей пастью или перед ожидающей его пулей спецназовца, или ещё что-то необъяснимое земной логикой сделали своё дело.
Сергей на всякий случай потрогал шейную артерию лежащего и, убедившись, что перед ним труп, взял из сцепленных, сведённых судорогой пальцев ту самую папку, которую так трепетно берёг усопший.
Сергей открыл потёртый простенький замочек, откинул крышку и достал из папки пачку документов, заполненных и чистых бухгалтерских бланков, счетов из прачечной и ещё каких-то неинтересных Серёге бумажонок. В отдельном конверте лежали документы Даши: паспорт гражданский, паспорт заграничный, свидетельство об окончании одиннадцати классов, генеральная доверенность от Дашиного имени на оформление и любые действия, вплоть до продажи и получения денег за полагающуюся ей от государства квартиру, выданная на имя Ефима Григорьевича Чиркина, и несколько Дашиных фотографий на документы.
Сунув пакет в широкий боковой карман своих военных штанов, Сергей почти бегом устремился к палатке.
— Даша, Дашутка, Дашенька, девочка моя! Всё кончилось! Тебя никто и никуда больше не попробует продать! — Сергей нырнул во внутреннюю часть палатки.
Даша стояла на коленях, сложив ладошки вместе и вперив свой взор в висящий перед ней на ниточке маленький алюминиевый крестик, зацепленный за пластиковую застёжку форточки. Тот самый крестик, который Сергей приметил у неё на шее утром. Она молилась — понял Сергей. Молилась так усиленно, что даже не услышала, как он позвал её и как проник в палатку.
Сергей осторожно коснулся её плеча, Даша радостно, со светлым лицом обернулась к нему!
— Дашенька, всё хорошо! Мы победили!
— Он победил, Серёженька, Он победил! — счастливо улыбнулась девушка и показала взглядом на освещённого проникшим в полумрак палатки лучиком утреннего солнца Распятого Бога.
— Он? — удивлённо глядя на засверкавший отраженьем солнца Крест, переспросил, садясь на корточки рядом с сияющей девушкой, Серёга.
— Да! Он! Христос, Серёжа!
— Ну, я не знаю, что сказать…
— Не говори сейчас ничего, Серёженька, ты потом поймёшь!
— Возможно! — пожал плечами Сергей. — Даша! Нам надо очень быстро уезжать отсюда, выстрелы вдоль реки всегда слышны далеко, нельзя чтобы нас здесь обнаружили…
— Да, конечно, Серёжа! — девушка быстро поцеловала крестик и надела его себе на шею. — Давай собираться!
ГЛАВА 9. БОГ
Восемь минут спустя палатка была снята и брошена в багажник вместе с тентом и невынутым из неё спальником, все остальные вещи собраны и свалены кучей там же, прямо на палатку. «ТТ» покоился в илистом дне реки, а «паджерик» Сергея, с Дашей на правом переднем сиденье и лежащей Нелли на заднем, уже выруливал с колеи от поляны на грунтовку, ведущую к федеральному шоссе.
Четыре тела, разбросанные в разных позах по поляне, остались остывать вокруг большой чёрной, тоже мёртвой без человеческого в ней присутствия, машины. Только периодически раздавалась весёлая мелодия лезгинки, несущейся рингтоном из чьего-то мобильного телефона.
— Даша! — Сергей прервал молчание, зависшее в кабине с момента выезда с поляны. — Скажи, откуда ты всё это знаешь про религию? Крестик носишь, молишься! Неужели тебя этому учили в детском доме?
—
