выбрасывает гильзу, отслеживает цель и снова стреляет. В конце концов, она за несколько секунд делает пять выстрелов.
Что-то тяжело врезается в этаж над нами, по лестнице сзади нас с грохотом летят новые куски щебня. Половицы над головами издают зловещий треск, и мы разбегаемся в разные сторону за секунду до того, как вместе с крышей вниз обрушивается боескафандр тау. Вслед за ним летят искрящиеся провода и штукатурка. Мощным ударом он врезается в пол, поднимает облако пыли и начинает подергиваться. Одна искривленная нога дергается вверх и вниз, а ракетная установка беспорядочно вращается то влево, то вправо.
— Я иду за Прохладным Ветром, — рычу я, разгорячившись. Кто-то орет мне оставаться на месте, но я не обращаю внимания, выбегаю из двери, слегка приволакивая по земле истерзанную ногу. Оглядываюсь через плечо, и вижу, что еще один полыхающий скафандр лежит в центре площади, а второй отпрыгивает в разные стороны и дает ракетные залпы по космодесантнику, который укрылся за одной из искореженных машин тау, пока взрывы терзают землю вокруг него.
Осматриваю здания слева и справа, которые мерцают в пожарище боевых скафандров, ища Прохладного Ветра. Что-то подсказывает мне возвращаться тем же путем, которым мы пришли, и в этот момент я слышу шум в здании слева. Инстинктивно падаю на землю за мгновение до выстрела. Пуля насквозь прошивает забор справа от меня. Перекатываюсь на спину и открываю огонь. Автоган бешено трясется в моих руках от отдачи, но я продолжаю расстреливать темные окна. Почти встаю на ноги и, опираясь о забор, резко заваливаюсь на другую сторону. Нужно проверить, что еще у меня осталось из оружия. Примерно половина магазина, одна дымовая граната и два фраг-заряда. О чем, мать его, я думал, когда сунулся сюда в одиночку?
Выглядываю из-за забора, но в темном здании не видно никакого движения. Однако мое внимание привлекает какое-то движение дальше от дома. Краем глаза замечаю мельтешение в узком переулке, примерно в тридцати метрах справа. Низко склонившись за забором, поворачиваю в ту сторону голову, игнорируя острые приступы боли в ноге при каждом шаге. Дойдя до конца забора, примерно в двадцати метрах от переулка, я перепрыгиваю его, держась одной рукой, во второй автоган. Практически сразу же очередь из здания вынуждает меня перебежать через дорогу, сжимая зубы, дабы не заорать от боли. Тяжело задыхаясь, впечатываюсь в стену переулка и ныряю внутрь. Он тянется прямо примерно еще на десять-двенадцать метров, после чего резко поворачивает налево, огибая заднюю часть низенького здания с рифленой металлической крышей.
Толкаю себя вперед, горя желанием взыскать с Прохладного Ветра. В голове глухо стучит, а ноги, словно в огне, но гнев в моем сердце разгорается еще сильнее, при мысли о скользком, двуличном после. Все это время он планировал, что так и произойдет. Конечно же, я бы поступил точно так же, но сделал бы все наверняка. Ну а теперь ему придется заплатить за свой провал.
Спотыкаясь, огибаю угол и почти утыкаюсь лицом в воина Огня тау, который появился из двери слева от меня. Моя реакция быстрее. Бью автоганом ему в морду, сбивая шлем. Из его рук выпадает винтовка, и я подхватываю ее. За ним еще трое воинов Огня, но они ошеломлены и не успевают отреагировать. Я нажимаю на спусковой крючок винтовки. У нее вообще нет отдачи, тяжелые пули насквозь пробивают ближайшего тау и впиваются в следующего за ним, сшибая его с ног. Третий поднимает свою винтовку, но слишком поздно. Мой следующий выстрел практически отрывает ему голову, тело шлепается на землю кровавой грудой. Неуклюже переступаю через тела и вламываюсь в дверь.
Прохладный Ветер бьет меня в подбородок. Его слабый удар я едва замечаю. Лягаюсь здоровой ногой, сбивая его с ног. Он пялится на меня, не проявляя никаких эмоций. Ставлю ему на грудь свой ботинок и вжимаю в пол.
— На сей раз, посол, ты откусил больше, чем можешь прожевать, — тихо говорю я, поднося дуло винтовки к его лицу.
— Я ни о чем не жалею, — спокойно отвечает он, с бесстрастием встречая мой гневный взгляд.
— Это хорошо. Никому не следует умирать, сожалея о чем-то, — говорю я ему. Периодические выстрелы снаружи отвлекают мое внимание, но вскоре все затихает.
— Есть еще исповеди, для спасения души?
— Все, что я делал, я делал ради тау’ва, — спокойно говорит он, — я предвидел, что могу умереть. И не боюсь. Я служил тау’ва. Мы продолжим расширяться.
— А зачем двойное предательство? — спрашиваю я, любопытствуя. — Зачем такой риск? Зачем портить сделку?
— Чтобы показать вам, людям, что ваше время вышло, — говорит он и кивает от удовольствия, — вы старые и ветхие, словно крошащиеся особняки ваших правителей. Ваше время прошло, и все же вы так ревностно цепляетесь за останки былого величия. Мы превосходим вас. Тау'ва намного превосходит вашего мертвого Императора.
— Может быть, и превосходите, но у нас было намного больше уроков, — усмехаюсь я, отбрасывая в сторону винтовку, — я не буду в тебя стрелять.
— Нет? — отвечает он, у него появляется надежда.
— Неа, я тебя придушу, — говорю я ему злобным шепотом. Хватаю его за глотку, он пытается сопротивляться, но его удары слабы и ненаправленные. Вбиваю его в стену, пальцы сильнее сжимают его шею.
— Перед твоим последним взором будет человек, выдавливающий из тебя жизнь. Надеюсь, тебе это понравится.
— Вы все умрете. Победа все равно будет за мной, — задыхается он, и я кидаю его на пол.
— Ты это о чем? — требую я ответа, снова поднимая посла на ноги.
— Кажется ваш пилот вжился в роль наемника сильнее, чем собирался, — говорит он, безвольно свисая в моей хватке, — вы никогда не выберитесь живыми с Эс'тау.
— Как и ты, чужак, — рычу я, и с разгона вбиваю его голову в стену, ломая шею единственным ударом. Бросаю его тело у забора. Нужно найти остальных, рассказать, что планы изменились. Если они направляются к точке сбора, то есть шанс, что они в ловушке. К тому же Квидлон позволил убить себя до того, как вырубил подачу энергии на пути, так что к этому времени в этом месте будет уже рассерженный рой. Приходит в голову мысль, что приказ Полковника не брать комм-связь, был не таким уж хорошим. Он волновался, что любой сигнал может быть перехвачен чужаками.
Но нет смысла беспокоиться о том, чего у тебя нет, напоминаю я сам себе свои же слова, что говорил на тренировке. Подхватываю винтовку тау и направляюсь к фасаду здания, пройдя обугленную лестницу к короткому вестибюлю. Дверь раскрыта, выглядываю наружу, но не замечаю никаких признаков противника. Совершенно не представляю, где очутился, поскольку этой части не было в макете на борту 'Лавров Славы'. Решаю отправиться обратно на площадь, может быть там смогу напасть на след. Никоим образом невозможно слинять с этой планеты живьем, если я попытаюсь провернуть это в одиночку.
Умудряюсь вернуться на площадь и не ввязаться ни в какие неприятности. Крадусь по опустошенным и все еще дымящимся от ракетного обстрела руинам здания, в котором я встретил остальных. Мое внимание привлечено вспышками света, и я слышу невдалеке треск ружейного огня. Крадучись иду по краю площади, тщательно проверяя по пути все здания и проулки. Главная площадь заканчивается напротив меня, и я вижу пламя, ревущее в здании в паре сотен метров. Сузив глаза от света, я замечаю фигуры, мчащиеся через широкую дорогу, а их длинные, конические шлемы однозначно говорят, что владельцы тау. Слышу, как эхом по притихшему городу разносится два выстрела и двое из них валятся с ног. Осматриваю здания, пытаясь найти позицию Тани, так как догадываюсь, что именно она сняла бойцов с такой точностью. В этом нет сомнений.
Хотя отсюда мне ее не видно, и, решившись перебежать через площадь, я делаю паузу, укрывшись за останками двух уничтоженных боескафандров, после чего мучительно бегу к дальнему краю. Медленно продвигаюсь вдоль фасада здания к перекрестку бульвара и площади, останавливаюсь на углу и выглядываю на улицу. Вижу еще тау и зловещие очертания боевого скафандра, проходящего мимо горящего здания.
В отблесках пламени замечаю движение в дверном проеме на противоположной стороне улицы. Наблюдаю, как из теней высовывается длинное дуло.
Раздается выстрел, замечаю небольшую вспышку, и один из тау, вращаясь, падает на землю,
