Гориллы

валялся в машине на животе чуть ли не враскорячку. Из такого положения даже не раз­махнешься, чтобы нанести удар ногой. Пол был вне себя от злости. И снова ему захотелось как следует пнуть самого себя за то, что свалял такого дурака. Ему не пришлось тру­диться, за него это сделали другие. Удар пришелся между раздвинутых ног, и у Пола искры из глаз посыпались, хотя под комбинезоном у него был поддет суспенсор: проложен­ный губкой, упругий пластиковый панцирь, изготовленный специально для подобных ситуаций.

Пол решил притвориться, будто ничем не защищен и в полной мере испытал удовольствие от классического удара по самому чувствительному месту. Он взвыл от боли и раз­разился проклятиями; ни то ни другое не составило ему тру­да. Не обращая внимания на приставленное к его спине ору­жие, он поджал под себя ноги и весь съежился. Послышался тихий смех. Но противник, к сожалению, действовал как профессионал. Он не знал, что его пытаются провести, и все же вел себя с учетом этой возможности: отступил назад и взял на прицел, прежде чем Шорт успел бы броситься на него.

— Вылезай!

Пол выбрался, по-прежнему старательно прикидываясь, будто вот-вот свалится без чувств. Держась за живот руками и нагнувшись вперед, он пошатывался, надеясь улучить мо­мент, когда он из этого положения сможет броситься голо­вой вперед. Улучить момент не удалось. Пока он разыгрывал пантомиму, противник взмахнул ногой, и удар пришелся По­лу в висок. Голову словно разнесло взрывом, цветные круги мелькнули перед глазами, и Шорт мешком рухнул наземь. На сей раз ему не пришлось притворяться.

42

Полу вовсе не хотелось приходить в себя. Забытье, по­добно омуту, снова и снова затягивало его, и Пол блаженно отдавался этому сладостному бесчувствию. Секунды, когда сознание урывками возвращалось к нему, причиняли неимо­верные страдания. Однако его упорно не оставляли в покое. Кто-то тряс его за плечи, похлопывал по щекам, пытаясь привести в чувство, звал по имени. Голос был женский, мягкий, и все же при каждом его звуке Полу казалось, будто над ухом у него стреляют из пушки, а снаряды разрываются в голове. Такую муку долго не выдержишь. Если эта женщи­на не замолкнет, голова его попросту расколется от боли.

Пол открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Гвен; лицо ее было залито слезами. Гвен виделась ему и прежде, в минуты блаженного беспамятства, но тогда она не плакала, а, наоборот, смеялась и звала его к любовным утехам. Ему же было не до любви, он бежал, мчался куда-то, а на него из-за деревьев, с крыш домов, отовсюду набрасывались вра­ги, и он из последних сил отбивался от них. А Гвен, сняв с себя одежду и распустив свою роскошную рыжую гриву, с насмешливой улыбкой смотрела на него и делала призыв­ные жесты.

— Пол! Пол!

Шорт снова открыл глаза. Он валялся на каком-то дурно пахнущем диване, к горлу подкатывала тошнота, и, чтобы побороть приступ рвоты, он сел. Гвен стояла на коленях воз­ле его ложа. В нескольких шагах позади нее Пол увидел Ки­ма — лицо его было озабоченным — и еще одного мужчину, которого он сразу узнал, хотя видел всего лишь какие-то считанные секунды.

Пол вскочил на ноги. Все вокруг закружилось и поплыло, колени подгибались, дальние углы комнаты тонули словно в тумане, однако мозг работал. Пол знал, что в таком состоя­нии у него нет никаких шансов одолеть серьезного против­ника — даже десятилетний ребенок без труда справился бы с ним. Он знал также, что мужчина вооружен, и все же не мог совладать с собой. Конечно, сотрясение мозга оглушило его, но резкая боль в голове подстегивала к борьбе. С гнев­ным криком он метнулся вперед.

Реакция его оказалась замедленной. Мужчина спокойно отступил в сторону, а в руке у него мелькнул пистопет.

— Спокойно! — послышался знакомый, характерный ше­пот. — Пора бы вам поостыть.

С трудом переводя дыхание, Пол остановился. Огляделся по сторонам. Большая комната, сплошь заставленная столи­ками, креслами, стульями, пуфиками, повсюду множество ковров и картин. Насколько Пол мог судить, здесь их всего четверо. Он знал, что еще с неделю его будут мучить голово­кружения и приступы тошноты, что височная кость долго бу­дет отзываться болью при каждом прикосновении, но знал также, что через несколько минут к нему вернется боеспо­собность.

— Можно глоток воды? — спросил он.

— Нет, нельзя, — отрезал мужчина. — Опасно давать вам лишнюю свободу, так что извольте сесть и держите руки на затылке.

Шорт подчинился. Он занял неудобное кресло с высокой спинкой, однако чувствовал, что тело благодарно даже такой передышке.

— Вы убили одного из моих людей и, сверх того, нанесли мне бог знает какой урон, — сказал мужчина. Он не выка­зывал признаков гнева и все же производил впечатление ку­да более устрашающее, чем если бы бесновался с пеной у рта. — Придется заняться вами вплотную. Однажды вам уда­лось застать меня врасплох, но больше этот номер не прой­дет.

— Кто вы такой?

Мужчина пожал плечами.

— Отчего бы и не представиться? Я — Говард Грин, — он рассмеялся. — Фирма 'Говард Грин' гарантирует вам пол­ную неприкосновенность. Не на ту лошадку поставили, приятель!

— Значит, это вы... вы похищали их...

— Интересуетесь подробностями? — усмехнулся Грин. Этакий щуплый, седенький пожилой человечек... Однако на его счет у Шорта не было иллюзий. — Могу рассказать. Или вы попросту тянете время, чтобы собраться с силами? А мо­жет, надеетесь, что ваши дружки подоспеют? — Он посмот­рел на часы. — В детективных романах преступник под зана­вес всегда старается улучить момент, чтобы в дружеской беседе с сыщиком разъяснить все загадочные обстоятель­ства дела. А сыщик, подлюга, платит черной неблагодар­ностью: тем временем исподтишка перепиливает наручники, подает полиции тайные знаки и так далее...

— Хи-хи, — у Гвен вырвался нервный смешок. Пол взглянул на нее. Лицо девушки распухло, под глазом рас­плылся огромный 'фонарь'. Ему с трудом удалось подавить гнев.

— Ну, что скажете? — воззвал к нему Грин.

— А вы что скажете? — дерзко переспросил Пол.

— На что надеетесь? Кого вы призвали на подмогу — по­лицию или своих дружков? Не вынуждайте меня прибегать к другим формам допроса!

На лице Пола, как всякий раз, когда ему угрожали, появи­лась недобрая усмешка.

— Впрочем, нет, — задумчиво проговорил Грин. — Вы решили действовать в одиночку, это на вас больше похоже. Ну что ж, тем хуже для вас. Располагай вы какой-нибудь цен­ной информацией, я бы дал вам еще немного пожить...

— Как вы узнали, что я сюда приеду? — перебил его Пол.

Говард Грин засмеялся, и от этого хриплого смеха с при­шепетыванием мороз продирал по коже.

— Значит, настаиваете на классическом варианте детекти­ва? Ладно, будь по-вашему.  Даю вам еще пять минут. — Он засек время. — Хочу, чтоб вы лопнули с досады, узнав, на ка­ком пустяке провалились. Тот из моих людей, у которого вы допытались, где я нахожусь, пришел в себя после вашего удара и позвонил мне по телефону.

Ошибкой было оставлять его в живых, подумал Пол, ста­рый японец был прав. И все же он не жалел о случившемся. Одно дело убить противника в схватке на равных и совсем другое — хладнокровно перерезать глотку беспомощному человеку.

Говард Грин оказался человеком основательным. Он за­брал у Пола браунинг, прикрепленную к сапогу 'беретту', отстегнул с пояса кинжал, изъял дротики и вытащил из кар­манов все, что можно было бы использовать в качестве ору­жия. И все же ситуация не казалась Шорту совсем уж безна­дежной. Противник чувствует себя весьма уверенно, и это может обернуться против него же. Зато есть свои