плакать. Вот проклятье!
Минут через десять она немного пришла в себя и проговорила:
– Как вы узнали, Френсис?.. И как догадались, где искать?
– Дорогая, я ведь не вчера родился на свет, кажется, так говорят? Вы проделали все просто великолепно. Но тем не менее всякие мелочи – ваш неожиданный визит в «Дарр», например, то, как вы держались, несколько отдельных слов и фраз… Узнать про миссис Инглз, живущую здесь, было гораздо сложнее, да и я сначала искал даму, которая совсем недавно инкогнито отправилась за границу.
– Я потратила немало сил, чтобы устроить миссис Инглз здесь и со всеми удобствами, – сказала Диана. – Все оказалось гораздо проще, чем могло бы показаться, потому что миссис Инглз – это я.
Потрясенный Френсис, не в силах произнести ни слова, уставился на нее.
– Ну уж такое мне и в голову не могло прийти. У меня было такое впечатление… вы говорили, что не замужем. Он… вы?..
Диана покачала головой:
– Когда я говорю, что являюсь миссис Инглз, это означает, что я могла бы ею быть в общепринятом смысле – хотя должна сказать, что практика сохранения фамилии мужа после развода кажется мне абсолютным идиотизмом – Она помолчала немного, а потом заговорила снова: – Это было очень давно. Когда вы молоды, когда испытали потрясение, когда то, о чем вы мечтаете, абсолютно недостижимо, вы отчаянно ищете возможность начать новую жизнь. Не очень подходящий повод для замужества. Оно было коротким и несчастливым – пока продолжалось… Так что я и не пыталась снова выйти замуж. Занялась работой, она отнимала у меня почти все время.
– А теперь ваша работа приносит вам удовлетворение? – спросил Френсис.
Диана внимательно посмотрела на него:
– Я знаю, вы меня осуждаете. Вы только что дали мне это понять в весьма мягкой форме, особенно если представить себе, что сказали бы обо мне многие, узнав правду..
Ну хорошо, это действительно было не очень красиво, самый настоящий обман. Впрочем, мне все равно, как это назвать. Существуют гораздо более важные вещи, гораздо более необходимые, чтобы несколько традиционных принципов могли помешать их существованию; и, что касается меня, в данном случае речь идет об одной из таких вещей. Не могу сказать, что горжусь тем способом, которым действовала, но меня удовлетворяет результат – пока. Могла пролиться кровь, могла начаться гражданская война – пока нам удалось этого избежать.
Если бы людям дали возможность как следует все обдумать, вот тут-то и возникли бы основные неприятности; впрочем, теперь беспокоиться об этом уже поздно – детям пообещали конфетку, и они устроят настоящий ад, если им ее не дадут. Но конфетку дадут рано или поздно. Американцы и русские уже сделали огромные капиталовложения в исследования, гораздо более серьезные, чем мы: они наверняка были просто в ярости, что им приходится это делать, но у них не оставалось выбора – мы это затеяли, и, следовательно, их наука должна быть на уровне.
Настоящие проблемы встанут гораздо позже. Может быть, даже удастся обойтись без кровопролития, но это будет ох как непросто. Если уже сейчас мы займемся проблемой увеличения запасов продуктов питания, чтобы не возникло голода, если можно будет придумать способ снизить нынешний безумный уровень рождаемости, мы справимся с грозящими нам неприятностями, лишь испытав временные трудности и неудобства. Посмотрим. В данный момент меня волнует только то, что за кулисами готовится к своему выходу на сцену homo diuturnus, или homo vivax, или как там они его назовут.
Диана помолчала немного, почти целую минуту всматривалась в лицо Френсиса, а затем отвернулась.
– Вы потрясены! Вы! – воскликнула она. – Интересно, можно ли сравнить ваше потрясение с шоком, испытанным молодой женщиной, которая обнаружила, точнее, думает, что обнаружила, как… ну, я и сейчас не совсем понимаю… она узнала, что… главный этический принцип ее призвания… нарушен человеком, человеком… О Френсис, неужели вы вынудите меня это сказать?..
Когда солнце село за дальние холмы и тени окутали озеро, машина Френсиса все еще стояла на ферме Глен. В доме было принято по-настоящему важное решение, а на кушетке рядом с камином по-прежнему продолжали возникать мелкие вопросы, которые тоже следовало урегулировать.
– Десять миллионов, – задумчиво проговорила Диана. – Не доверяю я политикам.
– Тут, мне кажется, все в порядке, – попытался успокоить ее Френсис. – Во-первых, многие выиграют от этого лично. Но что еще важнее, Лидия Вашингтон добилась того, что они с Дженет Тьюли стали членами Комитета. Мне трудно поверить, что они потерпят какие-нибудь безобразия.
– У тебя есть запас лишанина?
– Достаточно для того, чтобы обеспечить на некоторое время Стефани, Пола, Ричарда и себя. Остальное я отдал тебе для исследовательских целей. А у тебя?
– Совсем немного. Хватит для Сары, Люси и еще нескольких человек. Ну и, конечно, для Дженет и Лидии. Я должна о них позаботиться, если ученые не добьются положительных результатов в ближайшие два-три года. Не могу же я бросить их в беде.
– И таким образом, они узнают, что ты жива.
– Ну, рано или поздно они это все равно узнают.
– А когда ты собиралась сообщить об этом мне?
– Френсис, не нужно! Это было самой трудной частью моего плана. Не думаю, что я смогла бы продержаться долго.
– Ну а если, допустим, за три года никому не удастся добиться положительных результатов, у тебя будет новый запас лишайника? – спросил Саксовер.
– Ты заметил, не так ли? Похоже, он здесь неплохо прижился, но, конечно, получить можно будет только совсем небольшое количество – так что старая проблема по-прежнему висит в воздухе.
Они сидели и смотрели, как пламя лижет поленья в камине, а потом Френсис сказал:
– За все время я ни разу не слышал, чтобы предполагаемый срок увеличенной жизни превысил двести лет – и никаких намеков на что-нибудь другое. Почему?
– А почему ты выбрал для Стефани и Пола коэффициент три?
– Главным образом потому, что более высокий коэффициент рано или поздно вызвал бы у них подозрения. Позже можно было внести изменения, если бы мне удалось синтезировать лишанин и опубликовать результаты своих исследований.
– Именно по той же причине я использовала коэффициент два в работе со своими клиентками. Ну а когда встал вопрос о предании гласности нашего открытия… я посчитала, что двести – вполне понятная и приемлемая цифра. Достаточно для того, чтобы вызвать желание ее заполучить, но не настолько большая, чтобы напугать.
– А тебя пугает долгая жизнь, Диана?
– Порой пугала. Теперь нет. Теперь меня ничто не пугает, Френсис – разве что перспектива, что мне может не хватить времени…
Френсис взял ее за руку.
– Это будет совсем не просто, – сказал он ей. – Ты же не можешь взять и снова появиться после всей этой шумихи. Трудно себе представить, чем тебе это грозит. Так что даже если бы я и решил восстановить «Дарр», мы не смогли бы туда поехать. Наверное, нам придется отправиться куда-нибудь за границу, где…
– Ну, это я устроила, – сообщила ему Диана. – Останемся здесь. Дом тут просто замечательный. Ты женишься на миссис Инглз. Без лишнего шума, потому что, если станет известно, что миссис Инглз является младшей сестрой Дианы Брекли, естественно, возникнет шумиха, а она никому не нужна. По той же причине мы оба решили пожить тихо, без лишнего шума несколько лет, пока все не уляжется. Тут полно места, Френсис; я тебе покажу после обеда. Знаешь, из комнаты над столовой получится отличная детская. А потом, когда ты снова станешь общественным деятелем, нам придется придерживаться истории о сестре бедняжки Дианы. Постепенно к этому все привыкнут и…
– Кстати, в бедняжку Диану выстрелили три раза. Расскажи про ее раны.
– Холостые патроны, милый – и кое-что еще, чем принято пользоваться в телесериалах. Надевается под одежду, стоит нажать – и красные чернила создают пятна отвратительного вида. Ну так вот, я говорила…
