— Ой, что это? Драгоценности? Можно посмотреть? — заинтересовалась Кэти.
Джоанна секунду помедлила, затем передала ей коробочку.
— Здорово! Какие красивые. Неужели это настоящие сапфиры? — воскликнула Кэти.
— Конечно! — подтвердил Чарльз, остановив насмешливый взгляд на лице Джоанны.
— Я не знала, что ты так много зарабатываешь, — объяснила Кэти свои сомнения. Тут ей в голову пришла другая мысль. — Наверное, это подарок одного из твоих поклонников? Какого-нибудь влюбленного французского миллионера, вроде того, что каждый день присылал одной актрисе две дюжины красных роз. Об этом писали в журнале. Когда он умер — я имею в виду миллионера, — он оставил такое завещание, чтобы она каждый день получала две дюжины белых орхидей. Он, наверное, был безумно влюблен в нее. — Кэти еще раз посмотрела на серьги. — Слушай, а можно мне их примерить… хоть на секунду.
— Пожалуйста, — ответила Джоанна, улыбнувшись нерешительности в голосе Кэти. Она достала из сумочки зеркальце, чтобы девушка могла увидеть, как на ней выглядят сапфиры.
— На мне они не смотрятся, — разочарованно протянула Кэти. — У меня неподходящее лицо для сапфиров. Ты должна надеть их, Джоанна. Не понимаю, почему ты не надела их тогда на прием.
— Нет, я думаю, не стоит мне сейчас этого делать, — уклончиво произнесла Джоанна. — Настоящие драгоценности не смотрятся при дневном свете… к тому же эти мне просто не подходят.
По какой-то необъяснимой причине она не могла себя заставить надеть эти серьги при Чарльзе.
В девять часов Чарльз посоветовал Кэти пораньше лечь спать. Неожиданно девушка обратилась к Джоанне.
— Мне так не хочется, чтобы ты уезжала в Лондон, Джоанна. Не могла бы ты сказать им, что не хочешь выступать! И осталась бы с нами, а?
Джоанна отвернулась от окна, через которое наблюдала за полетом ласточек.
— Мне бы тоже хотелось остаться, — тихо сказала она, — но у меня контракт. К тому же, как я буду зарабатывать на жизнь, если останусь в Мерефилде?
Кэти задумчиво почесала затылок. Она хотела что-то сказать, но передумала. Наконец, она произнесла:
— Да, я понимаю, здесь это невозможно. Ну, ладно… спокойной ночи.
Когда она ушла, наступило долгое молчание. Чарльз был увлечен своей книгой, а Джоанна опять вернулась к окну. В последнее время между ними не было стычек, но она понимала, что такое затишье вызвано лишь тем, что все они еще под впечатлением смерти бабушки.
— Ты и в самом деле хотела бы остаться здесь? — вдруг спросил Чарльз.
Джоанна обернулась. Он отложил книгу в сторону и потянулся за сигаретой. «У него усталый, даже измученный вид», — подумала она. Внезапно ей вспомнился разговор с Кэти вскоре после ее приезда. Что тогда сказала Кэти? Что-то о том, что они все должны слушаться Чарльза.
Тогда Джоанна подумала, что он настоящий деспот.
Сейчас она начала понимать, что пусть даже в нем и есть диктаторские замашки, его требования всегда обоснованы. Что бы они стали делать после смерти бабушки, если бы Чарльз не взял все дела в свои руки?
— Наверное, это потому, что я никогда не жила в таком месте, как Мерефилд, — медленно произнесла она, избегая прямого ответа на вопрос. — Здесь гораздо спокойнее, чем в большом городе. Не надо куда-то спешить, с кем-то соперничать. — Она улыбнулась, и в ее голосе появились нотки беспечности. — Может быть, в глубине души я провинциалка, а может быть, такая жизнь мне просто внове.
Чарльз задумчиво посмотрел на кольца дыма, поднимающиеся от его сигареты.
— Если ты и вправду хочешь остаться, в этом нет ничего невозможного.
При этих словах с Джоанной произошло то же самое, что было в то утро, когда он пришел попросить ее отложить отъезд — сердце забилось, перехватило дыхание.
— Что ты имеешь в виду?
Пауза между ее вопросом и его ответом была не более нескольких секунд, но ей они показались вечностью.
— Мне известно, что бабушка оставила тебе некоторую сумму. Не состояние, конечно, но достаточно, чтобы прожить безбедно год-другой.
— Понимаю. — Ей пришлось основательно напрячься, чтобы не разразиться полуистерическим смехом. «Ты дура, Джоанна Аллен! — обругала она себя. — Второй раз ты получаешь щелчок по носу. Чего ты ждала? Что он упадет перед тобой на колени и будет умолять выйти за него замуж?» Минуту-другую она молчала, чтобы в голосе не было дрожи. Потом спокойно сказала:
— Очень мило со стороны бабушки… и подумать не могла. Но я как-то не представляю себя ведущей праздную жизнь. К тому же, я чувствую себя больше француженкой, чем англичанкой. Поселюсь здесь, а потом начну тосковать по Парижу. А теперь, если ты не возражаешь, я тоже пойду спать. Спокойной ночи, Чарльз.
И, не дожидаясь его ответа, она быстро вышла из комнаты.
На следующее утро миссис Ховард позвала ее к телефону. Звонил Гюстав Юго. Он хотел встретиться с ней в Лондоне через два дня.
Когда Кэти узнала эту новость, она очень расстроилась. Чарльз же выслушал ее со своей обычной невозмутимостью.
— Ты должна сообщить нам, когда будет твое выступление по телевидению. Мы хотим посмотреть его, — спокойно сказал он.
Для Джоанны последние день и ночь в Мерефилде были самой изощренной пыткой, какую она только переживала. Если это значит любить кого-то, то она не хотела бы испытать это еще раз. Уже за завтраком она почувствовала себя узником, приговоренным к смерти, у которого истекают последние часы жизни.
В последнюю минуту Кэти сказала, что она не поедет на станцию провожать Джоанну. Она уже сейчас готова была разрыдаться.
— О Джоанна, увидим ли мы тебя когда-нибудь? — печально спросила она, когда Чарльз уже понес чемоданы в машину.
— Конечно, мы еще увидимся, милая. Может быть, когда ты станешь старше, ты приедешь навестить меня в Париж.
— Нам пора ехать. Осталось мало времени, — предупредил Чарльз, входя в холл.
Джоанна обняла Кэти.
— Не забудь написать мне, как тебе понравится телевизионное шоу, — попросила она.
Потом они с Чарльзом сели в машину и направились на вокзал.
К счастью, Чарльз не стал затягивать прощание. Он нашел ее место, поставил вещи и вышел из вагона.
— Я не буду дожидаться отправления, Джоанна, — коротко сказал он. — Желаю тебе удачи и спасибо, что приехала.
— До свидания, Чарльз. — Она протянула ему руку.
На секунду его сильные пальцы сжали ее ладонь.
— До свидания.
Джоанна осталась у окна и долго смотрела ему вслед, но он не оглянулся. Когда его приметная фигура скрылась наконец из вида, она упала на сиденье и закрыла глаза.
Она так и сидела неподвижно в углу, когда кондуктор пришел проверять билеты. Она поняла, что было для нее «концом света». Это было расставание с человеком, которого она любит и которого вряд ли увидит вновь, потому что он не любит ее.
Первого сентября, за несколько дней до премьеры Джоанна пошла на Пиккадилли в «Фортнум энд Мейсон» [12] купить себе перчатки. Она ожидала, что Лондон по сравнению с Парижем окажется менее интересным. Но хотя его архитектура сильно отличалась от парижской, город имел свое собственное лицо, и оно ей понравилось.
«Кто придумал, что англичане неуклюжи?» — недоумевала она, глядя с восхищением на безупречно
