возраст, однако сегодня она внезапно ощутила груз прожитых лет. Ей захотелось оказаться в ванной без окон, а еще лучше – если бы темные облака заволокли солнце и все вокруг скрылось бы во мраке.
Что сможет дать Болтону женщина ее возраста?
Вирджиния быстро опустилась в ванну, чтобы не видеть больше отметин, оставленных жизненными невзгодами, родами, операциями по удалению аппендицита и матки, заботами о карьере, беспокойством по поводу прошлого и тревогой о будущем.
И все же какая она дура! Мечтает о мужчине, который на тринадцать лет моложе!
Сердясь на себя, она поскорее ополоснулась водой, затем прошествовала в свою спальню, разбрызгивая капли воды и оставляя мокрые следы по всему полу. Отыскав карточку Болтона на антикварном столике рядом с кроватью, она придвинула к себе телефонный аппарат.
– Будь же ты на месте, – бормотала она, набирая номер.
– Болтон Грей Вульф, – раздалось в трубке почти сразу.
Услышав его голос, она на мгновение лишилась дара речи.
– Черт, – в замешательстве буркнула она.
– Прошу прощения? Вирджиния? – спросил Болтон.
– Я уронила телефон, – сообщила она.
– Понимаю, – вежливо отозвался он.
В его голосе слышалась насмешка. Не над ней ли он смеется?
– Будь ровно через час, – огрызнулась она. – И покончим с этим интервью.
– Я приеду, – пообещал он.
– Я готова, жду, – бросила Вирждиния.
– Я рад, – Болтон закончил разговор.
В его голосе снова послышались насмешливые нотки. Готова? Боже, будет ли она когда-нибудь
– Мама? – В дверях спальни появилась Кэндас. – Ты не спустишься к завтраку? Через полчаса я уезжаю в школу.
– Извини, дорогая. Я забыла. Сейчас иду.
Как могла она забыть о столь важном для Кэндас событии, как сегодняшний бал в студенческом городке? Набросив на себя розовый махровый халат, Вирджиния быстро расчесала волосы.
– Ты выглядишь великолепно, моя радость. – Она обняла дочь, и они вместе спустились по лестнице в столовую. – Вальдорф будет сражен наповал.
– Вексфорд, – поправила Кэндас.
– Вексфорд. Его фамилия Бофор, не так ли? – уточнила Вирджиния.
– Да. Он из Шревепорта. В городке все девчонки позеленеют от зависти, – заявила девушка.
В столовой Кэндас бросила неодобрительный взгляд на тарелку Вирджинии.
– Мама, это все, что ты собираешься съесть? – спросила она, посматривая на мать.
– Фрукты и каша. Превосходный завтрак, – оправдывалась Вирджиния.
– Четыре дольки грейфрута и полчашечки каши? Да. Превосходный завтрак для птички, – не унималась Кэндас. – Когда доживешь до моих лет, дорогая, тебе тоже придется подсчитывать калории, – назидательным тоном заговорила мать.
Кэндас рассмеялась, с любовью глядя на нее.
– И сколько еще, по-твоему, я смогу поглощать бананы, горы взбитых сливок и попкорн, с которого так и капает настоящее масло? – весело спросила она.
– Еще долго. И пользуйся этим, дорогая, – с улыбкой ответила Вирджиния.
– Обязательно. – Кэндас поднялась и поцеловала мать в щеку. – У меня есть отличный пример для подражания.
Вирджиния проводила дочь до машины, а потом, стоя у входа в дом, еще долго махала рукой – пока небесно-голубой «Тандерберд» с откидным верхом не скрылся за очередным поворотом извилистой дороги.
Она все еще стояла на пороге дома, когда на дороге появился другой автомобиль, красный «Мустанг», за рулем которого сидел Болтон Грей Вульф.
«Как знаменательно, что даже арендованная им машина носит имя лошади», – подумала Вирджиния.
– Я приехал пораньше, – сказал Болтон, ничуть не стесняясь своей «непунктуальности».
В свете утреннего солнца, обвешанный фотоаппаратами, с лицом, только что выбритым и непослушными волосами, которые растрепал ветер, он выглядел отдохнувшим – его распирала энергия. Вирджиния представила себе, как стоя перед маленьким зеркалом в ванной мотеля, он пытается справиться с этой черной гривой волос.
Было бы неплохо оказаться там в тот момент и помочь ему. Эта мысль заставила ее улыбнуться.
Болтон нацелил камеру и сделал первый снимок.
– Я выгляжу ужасно, – произнесла Вирджиния, закрыв лицо рукой.
– Не надо. – Болтон мягко отвел ее руку и слегка приподнял ей лицо.
От его прикосновения у нее перехватило дыхание. Нечто магическое возникло между ними, и в какой- то момент ей показалось, что он собирается ее поцеловать. Она
– Ты такая нежная и прекрасная в лучах утреннего солнца. – Он стал пятиться назад, а его камера жужжала и щелкала. – Тебе идет розовый цвет.
Его голос завораживал ее. Она почувствовала себя нежной и прекрасной. Даже без макияжа. Даже с неуложенными волосами. Даже с морщинками вокруг глаз, проявлявшимися на солнце.
– У тебя приятная улыбка, Вирджиния, – сказал Болтон.
– Спасибо. – Она улыбнулась в ответ – он заставил бы улыбнуться даже египетскую мумию. – Я не ожидала, что ты объявишься так быстро. Надеялся застать меня врасплох?
Раздался еще один щелчок, затем он стал менять пленку в камере. Закончив, он повесил камеру на плечо и, приблизившись к ней, пристально на нее поглядел.
– Нет, Вирджиния. Просто мне невыносимо было ждать целый час, – заявил он.
Жар бросился ей в лицо, красным пламенем разлился по шее и груди. Болтон был убедителен и опасен. И она оказалась наедине с ним, а под халатом у нее ничего не было надето. Разум советовал ей одернуть его и поставить на место. Однако сердце решило по-другому.
– Почему? – спросила она.
– Поэтому. – Он взял ее лицо в свои ладони и осторожно приподнял вверх. В этом движении не было спешки, не было настойчивости, а лишь приятная уверенность. Их тела соприкоснулись, прижались крепче – их тянуло друг к другу. Он обвил ее руки вокруг своей шеи и сам тоже обнял ее.
В его объятиях ей было так хорошо, так чертовски хорошо!
– И поэтому, – прошептал он и прикоснулся губами к ее губам. Это была не атака, но поцелуй, – ласковый, как летний дождь.
Вирджиния не стала думать о последствиях – она просто позволила этому случиться.
Его губы были чуткими и нежными, дыхание свежим, а поцелуй легким, словно прикосновение крыльев бабочки к лепесткам роз.
– Вирджиния… – шептал он.
– Болтон… мы не должны, – она пыталась протестовать.
– Назад пути нет. Это судьба. Изменить ее не в нашей власти, – уверенно произнес Болтон.
Она взяла его за руку и отвела в дом. Его не пришлось упрашивать. У подножия лестницы он подхватил ее на руки и понес наверх.
– Налево, – шепнула она.
На пороге спальни он не остановился, плечом толкнув дверь, решительно внес Вирджинию в комнату и только там медленно и осторожно поставил на ноги.
Свои камеры Болтон положил на кресло, рубашку – на табурет у туалетного столика, а брюки и туфли –
