они слишком активно размахивают пиками и прочим дрекольем.
— Орк забодай! — Крис первым из обернувшихся в указанную вексиль-шкипером сторону вернул себе дар речи. — Мы что, попали в разгар народных гуляний?
— Они так все время одеваются.
— Ну-у-у...
— Это традиционная китайская одежда, — пояснила тайса Бакгхорн.
— Что, копья и мечи традиционно являются атрибутом здешней встречающей публики?
— А может... — начала Роника. — А-апчхи!
Пока наемница прочихивалась, я успела поставить пять долларов на ее следующую фразу.
— А может, просто убьем их? Всех.
Я мысленно пересыпала пять долларов из правого кармана в левый.
— Китайцев много, — глубокомысленно заметил Малыш Уин. — Очень. Всех не перебьем!
— Но попытаться-то можно?
— Полагаю, — сказал Рысьев, — нам для начала стоило бы...
Я успела засечь, как едва заметно шевелятся губы Ночной Эльфийки, — но слишком поздно. Ута взмахнула рукой, и из нависших над полем туч в землю между нами и толпой с оглушительным грохотом ударила молния.
Мгновение спустя единственным напоминанием о китайцах остались лишь несколько десятков плывших по воде соломенных шляп.
— Хорошее колдовство, — одобрительно кивнул вексиль-шкипер. — Сильное.
— Вот уж не знала, что по грязи можно так быстро бегать.
— Подруга, если тебе начнут поджаривать пятки молниями, пари держу, ты помчишься еще быстрее.
— Так что вы, — обернулась тайса Бакгхорн Рысьеву, — хотели сказать, граф?
— Это уже не актуально.
— То есть?
— То есть я хотел предложить переговорить с этими людьми, — пояснил вампир. — Выяснить, где мы находимся и возможно ли где-нибудь в округе приобрести лошадей.
— Лошадей? — с ужасом повторил бригадир-пилот. До этого момента он молчал, что было сочтено всеми признаком глубокого морального потрясения из-за гибели «Bundushathur», но, как выяснилось, слух ему при этом не отказал. — Этих кошмарных чудовищ?! Неужели мы не можем воспользоваться более прогрессивными средствами передвижения?
— Каким, например? — с явственным сарказмом осведомилась кошкодевушка.
— Поездом. Неужели в Китае нет железных дорог?
— Почему же, — невозмутимо сказала старшая найтморлендка. — Есть. Одна. В дворцовом парке летней императорской резиденции. С ее помощью слугам Сына Неба очень удобно добираться от кухни до конюшен[38].
— И помни, — напутствовала меня эльфийка. — Правило здесь одно: никаких правил.
— Я запомню.
Заодно я уже в пятый раз мысленно пообещал себе запомнить еще кое-что — подробно объяснить одному долбаному коро... существу низкорослой пещерной расы, что борьба за лишние унции полетного веса не должна распространяться на золотые монеты. Да, аккредитив «Лепрекон-Банка» весит куда меньше — но соверены намного охотнее принимают в оплату.
Вышедший мне навстречу китаец уже успел поклониться и замер. Поза, которую он при этом принял, — правая нога поднята и согнута в колене, руки замысловато вывернуты, — судя по оживленному перешептыванию в окружающей толпе, была весьма многозначительна. Видимо, это было какое-то особо хитрое достижение здешнего мордобойного искусства вроде «Стойки верхнего кольца изначального хаоса» или «Стойки пьяного журавля». Говорят, местные мастера тренируются неподвижно выстаивать в подобных позах часами... не знаю. Как по мне, это если чем и примечательно, так только лишь исключительным неудобством.
Я, неторопливо засучивая рукава, шел к нему... подошел... и ударил прямым в челюсть. Китаец, все с такой же застывшей рожей, отлетел на три фута и грохнулся на спину.
— Нокаут! — прокомментировал Малыш Уин.
Бедолага, похоже, никогда еще не дрался с белыми людьми, дозавертывая левый рукав подумал я. Иначе знал бы, что у заморских дьяволов есть не только большие амбиции, но и длинные руки.
Следующий вышедший мне навстречу выглядел почти так же, как и его невезучий предшественник... или малость постарше. Возможно, это был какой-нибудь родич первого бойца, или я просто еще не наловчился толком различать этих узкоглазых.
На стояние в позе «мучающийся брюхом тигр» он, впрочем, тратить время не пожелал, а сразу ринулся в атаку — широкие рукава его халата замельтешили у меня перед глазами, словно крылья райской птицы. Вших, вших, вших... я отпрыгнул назад, уклонился от одного удара, второго. Пригнулся, пропуская над головой эффектный удар ногой, которым, по моим прикидкам, запросто можно было пробить стену бамбуковой хижины или отправить в полет на пару-тройку ярдов кого-нибудь с реакцией обкурившегося орка. И, припомнив напутствие капитана Бакгхорн, ударил левой — жестоко, признаю, но что поделаешь: жизнь вообще суровая штука.
На какое-то время мой соперник выпал из сообщества узкоглазых — и, кажется, из окружающей действительности вообще. Особой радости мне его муки не доставляли, потому я не стал тянуть со следующим ударом. Получилось даже сильнее, чем в первый раз, — больше времени для замаха, да и процесс разгибания добавил чуток. В итоге второй китаец отлетел не на три, а на все пять футов. Там он и остался лежать, даже в бессознательном состоянии тщательно заслоняя ладонями свое пострадавшее достоинство.
Распорядитель гладиаторских боев явно приуныл — до тех пор, пока из глубины гудящей, словно десяток роев, толпы не вышло нечто, более всего напоминавшее плесневелый гриб — если, конечно, вы можете представить себе грибы, которые носят шелковые халаты и опираются на богато украшенный всякими ленточками и колокольчиками шест. Судя по тому, с какой поспешностью расступались перед ним любители поглазеть, грибок был не из простых. Когда же он небрежно сдвинул на спину шляпу и «городу и миру» ухоженную седенькую бородку и печальное личико подавившейся — причем в далеком детстве — грецким орехом обезьянки, я начал пятиться... пока не уткнулся спиной в свою «команду поддержки».
— Я с ним драться не буду!
— Почему? — поразилась Роника. — Из этого старого пня разве что песок не сыплется! Ты его одним плевком на три ярда вглубь вгонишь!
— Угу. Только... если все так просто, почему он вообще выполз? Не-ет, тут явно какой-то подвох..
— По крайней мере, заклинание личины он точно не применяет, — сказала эльфийка. — Я проверила — существо перед нами именно то, чем выглядит: особь человеческой расы, причем возраста, почитаемого вами, людьми, насколько мне известно, называемого преклонным.
— Это сколько?
— По моей оценке, ему лет шестьдесят-семьдесят. Он не может представлять реальной опасности.
— Угу еще раз. Хочешь пари — прожив семьдесят лет, он полтораста из них посвятил изучению всяких рукопашных дрыгоножеств?
— Эй, — явно повеселевший голос распорядителя еще больше укрепил мои подозрения. — Ты будешь драться?
— Ханко, ты должен хотя бы попытаться, — сказала Бакгхорн. — Вспомни, что мы поставили на этот бой!
— Помню. Всю мелочь, которую только сумели наскрести. А вот если бы один...
— Крис, кто мог знать, что эти четвероногие твари настолько дорогие!
