и свою любовь, оказавшуюся лишь иллюзией.
Марго обиделась. Дети, которым он не показывался уже два дня, спали. На кухне ему не оставили даже сэндвича. Он сидел один и пил пиво, хотя его тошнило от голода и отчаяния.
Из гостиной доносился звук работающего телевизора. Марго смотрела какой-то триллер, будто хотела продемонстрировать ему, как надо раскрывать дела. Берт лишь усмехнулся: писаки, бумагомаратели, что они знают о реальной жизни? Можно иметь великолепную интуицию, суперопытную команду, но если не везет, то уж не везет.
Он уже все мозги сломал, ища хоть какую-нибудь ниточку. Больше часа столбом простоял у своей доски с фотографиями, картами и записками. Снова прочитал дневник Каро и ее стихи. Опять звонил на север. Выпил шесть чашек кофе и все думал, думал, думал… И все впустую. Вот такой триллер.
Берт допил пиво и встал. Все кости у него ныли, точно у старика. Он потащился наверх и тихо вошел в комнату сына. Там он постоял, вглядываясь в темноте в лицо спящего мальчика. Потом аккуратно поправил съехавшее одеяло и пошел в комнату дочери, думая, что, если бы не дети, он собрал бы сумку и съехал бы отсюда куда-нибудь — до того паршиво было на душе.
Дочка спала так крепко, что даже не пошевелилась, когда Берт погладил ее по волосам. Берт сел в изножье ее кровати, откинулся к стене и подтянул колени к подбородку. Глаза саднило от усталости — пора идти к окулисту и выписывать очки. Закрыв глаза, он прислушался к мерному дыханию дочки. Ей восемь лет. Только восемь. Она здорова и счастлива. Пока ее защищают от несчастий этого мира. Пока. Хотя ему следует знать, что никого нельзя защитить от мира. Словно услыхав его мысли, она тихо и горестно пробормотала что-то сквозь сон.
— Ничего, все хорошо, — забубнил Берт в ответ, — спи, все пройдет.
Иногда ему казалось, что родительские обязанности только в том и состоят, чтобы талдычить слова вроде «Все хорошо, все пройдет, не бойся, с тобой ничего не случится». Сам-то он особенно им не верил. И всякий раз, видя перед собой труп ребенка или юноши, торопился позвонить домой, убедиться, что с его детьми все в порядке. Что бы он сделал, если бы с его дочерью случилось то, что с жертвами Похитителя цепочек? Придушил бы сукиного сына собственными руками. Нашел бы и придушил. Но сейчас ему не хотелось нагружать себя мыслями об ужасах. Ему хотелось сидеть спокойно и слушать, как она спит. Побыть с ней хоть немного ночью, если не получается днем.
Он посидит здесь, а затем спустится вниз и попробует поговорить с Марго. Брак не погиб, пока не закончились слова. И чувства. Пусть они ссорятся, но надежда все-таки есть.
Не успев так подумать, он уронил голову на грудь и уснул. Проснулся он оттого, что его будила Марго. Спотыкаясь, он добрел до спальни, разделся, упал на кровать и снова заснул, уже до утра.
Он лежал без сна. Воздух в комнате был неподвижен и тяжел, как перед грозой. Фильм ему не понравился. Прежде всего, он не любил комедии, а потом шпион или детектив из него был никакой. Ему бы хотелось представиться, рассказать им о своей тоске и жестоком разочаровании. И что ее любовь в конце концов оказалась обманом. Каро проникла в самое его сердце, и теперь он не мог от нее избавиться. Она окопалась у него под кожей, вцепилась в него иголками, точно морской еж, на которого он однажды наступил на пляже. Но врач вынул те иглы.
В темном кинотеатре воспоминания о Каро накинулись на него, как рой мошкары. Его аж прошиб пот. Он, цепляясь за последнюю надежду, убеждал себя, что боль и скорбь — это как кризис во время лихорадки. Надо пережить их — и станет легче. И он будет свободен. Свободен от Каро. От любви. От раскаяний.
Свободен от всех чувств. Если бы чудо могло возвратить ему Каро, молил бы он об этом чуде? Да, да, да! — едва не закричал он и в страхе зажал рот руками — нельзя терять контроль.
Дабы отвлечься, он попробовал сосредоточиться на девушках, сидевших впереди, напомнив себе, что привело его в кинотеатр. Это помогло. Печаль растаяла, уступив место любопытству — любопытству к той, что бросила ему вызов.
Может быть, минутный взрыв чувств был послан ему в виде очищения и теперь он снова может смотреть в будущее? Теперь ему требовалась полная сосредоточенность, чтобы не попасть впросак. Было бы ошибкой видеть в полицейских стадо баранов. Недооценивая врагов, ты делаешь их сильнее. То же самое относилось к Ютте и Мерли, чья скорбь и гнев делали их непредсказуемыми.
Он выпрямился и напряг все мускулы — точно пантера, готовая к прыжку. Он улыбнулся в темноте — черная тень, гибкая и молчаливая. Опасная.
Интересно, знает ли об этом Ютта?
Глава 13
Когда Имке выключила компьютер, было уже два часа ночи. Она чувствовала себя разбитой и опустошенной. Прилива душевных сил, на который она надеялась, не случилось. Она чуть не плакала.
Имке спустилась в кухню, чтобы перекусить — она давно ничего не ела. У закрытых дверей террасы отирались мяукающие кошки. Впустив Эдгара и Молли, она поставила им на пол миски с едой. Совершенно о них забыла! Когда работа ладилась, она забывала обо всем.
Имке отправила грязную посуду в посудомойку, протерла стол и поставила на плиту чайник. С тех пор как фрау Бергерхаузен отправилась в отпуск, кухня пребывала в запустении. Как сейчас не хватало ее, пусть даже вместе с ее пением! Черно-белые плитки на полу заросли серой грязью. Фрау Бергерхаузен каждое лето брала шесть недель отпуска, во время которого приглашала к себе по очереди шестерых внуков, чтобы нещадно их баловать.
Имке сделала себе бутерброд и заварила в чайнике черный чай. Ей хотелось выйти в оранжерею, но она не решилась, чувствуя, что там будет как на блюде перед всеми соглядатаями. После всех этих убийств, и особенно убийства Каро, одиночество и уединение пугали ее. Тем более ночью.
— И почему я только пишу психологические детективы? — спросила она у кошек. Кошки, жадно глотавшие еду, на секунду насторожились, прижав уши. — Наверное, потому, что у меня богатое воображение.
Взяв чайный поднос, Имке пошла в гостиную. Может быть, ночной канал показывает что-то интересное. Включив телевизор, она попала на сцену разговора матери и дочери.
Ютта! Она чуть не выронила чашку. Она забыла позвонить Ютте! В округе бродит маньяк, а она настолько увлеклась своей писаниной, что забыла о собственной дочери! И это притом, что Каро погибла!
Имке защелкала пультом, переключая каналы. Пошлые полуголые женщины в рекламе спортивных товаров не могли прогнать неприятное ощущение густой темноты и тишины за окном. Особенно неуютно она чувствовала себя с двух до пяти ночи. Она где-то читала, что большинство смертей приходится именно на это время. Уязвимая и беззащитная, она была ближе к смерти, чем когда-либо.
Сразу после завтрака надо позвонить Ютте и снова попробовать соблазнить ее идеей поездки на каникулы. Куда бы они сейчас ни поехали, везде будет безопаснее, чем тут. Наверное, надо обратиться за помощью к Берту Мельцигу. Пусть вызовет их на серьезный разговор, объяснит им всю серьезность положения. Девочки, возможно сами того не понимая, знают что-то об убийце. Или убийца думает, что знают. А вдруг у него есть ключ от их квартиры? Ютта должна немедленно поменять замок. Нет, она сама позвонит слесарю и договорится о смене замка. А потом поставит их перед фактом.
Кошки просились на улицу. Имке выпустила их и быстро захлопнула дверь. Везет же кошкам: никто не покушается на их жизнь — разве что куница изредка забредет из леса. А люди вынуждены существовать в своем жестоком и холодном мире.
Имке выключила телевизор и пошла наверх, оставив поднос на столе. Она легла и усталыми глазами уставилась в книгу. Но читать, как и спать, ей не позволяли разгулявшиеся нервы. Она лежала и думала.
