— Куда?
— Я именно поэтому приехал. Я говорил с регистратором. Он может поженить нас двадцать девятого.
Мей открыла рот, снова закрыла, потом спросила:
— Двадцать девятого?
— Насколько я понимаю, с момента подачи заявления должно пройти шестнадцать дней. Двадцать девятое — первый день после этого срока. Он записал нас на десять часов. Тебя устраивает? Это понедельник. У тебя на этот день не назначено ничего, что нельзя будет перенести?
Мей покачала головой:
— У нас есть занятия в середине недели и занятия по выходным дням, но в понедельник мы всегда свободны. А ты?
— Я совершенно свободен. Ты, наверное, хочешь узнать, как все это будет?
Она не думала о свадебной церемонии с тех пор, как, еще подростком, воображала ее себе во всех подробностях. Но в данном случае местной церкви не надо было полниться ароматами роз, хористы не должны были петь как ангелы, а скамьи — заполниться толпой одноклассниц, которые бы с завистью смотрели, как она идет к алтарю в роскошном свадебном платье.
— Наверное, да — кивнула она.
— Нам потребуется пара свидетелей. Робби, конечно. Вторым, я думаю, может быть Фредди Дженнингс.
— Хорошая мысль.
— Я сегодня полон хороших мыслей. Сейчас нам надо просто съездить в мэрию и подписать несколько бумаг.
— Сейчас? Но я не могу оставить Ненси.
— Тогда возьми ее с собой.
— Да, конечно. — Мей посмотрела на девочку. И постаралась представить себе, как она будет везти ее в коляске по городу, а все прохожие будут думать, что это ребенок ее и Адама. — Мне надо переодеться.
Она достала из гардероба первое, что попалось под руку, — старую золотистую юбку, черный свитер с V-образным воротом и новые колготки — и скрылась в ванной, где первым делом плеснула себе в лицо холодной воды, чтобы взбодриться.
Она собирается устраивать свадьбу, регистратор, наверное, будет ждать от нее соответствующих усилий. Мей подкрасила губы, подвела глаза, закрутила волосы на затылке в пучок и посмотрела на себя в зеркало. Не слишком много? Не подумает ли Адам, что она хочет произвести на него впечатление?
Ну, знаете ли! Как будто Адама Вейвелла интересует, что на ней надето. И все-таки было что-то очень ненормальное в том, что он сидит в ее доме, ждет ее…
Слишком интимно. Слишком…
Ну и что?! Абсолютно ничего.
Она распахнула дверь, и Адам поднял голову, испуганный резкостью ее появления.
«Спокойно, Мери Льюис, спокойно…»
— Все в порядке? — спросил он.
— Да. Осталось надеть сапоги.
Она достала их из кладовки и натянула, стараясь не думать о том, что Адам стоит у окна ее спальни с Ненси на руках.
— Сейчас принесу мое свидетельство о рождении, и можно отправляться. Я возьму Ненси, а ты принеси коляску.
— Ну, все оказалось не так плохо, — заметил Адам, когда они вышли от регистратора.
Мей кивнула. Она была очень бледна. Возможно, для него это было не так плохо. Но все работники мэрии знали ее и сбежались поздравлять, сюсюкали над Ненси, думая, что это ее ребенок.
— Но почему ты позволила им думать, что это твой ребенок? — спросил Адам.
— Я решила, что так безопасней.
— Безопасней?
— Для Саффи.
Он на минуту лишился дара речи. Да, ее все знают, но на самом деле она очень замкнутый человек и, наверное, очень смутилась, оказавшись в центре внимания.
— Я так голоден, — сказал Адам. — Давай съедим по сэндвичу.
— Я думала, мы пойдем в магазины. Ненси скоро снова надо будет кормить.
— Ты не сможешь ее накормить, если сама обессилеешь от голода, — заметил он, беря ее под руку и увлекая через дорогу к зданию торгового центра, где когда-то размещался большой постоялый двор. Они уселись в кафе во дворе центра за столиком у окна, рядом с которым нашлось достаточно место для коляски.
Адам заказал сэндвичи и чайник чая.
— У тебя было тяжелое утро. У нас обоих было тяжелое утро. В таких случаях доктора рекомендуют крепкий сладкий чай, — сказал он, когда официантка ушла.
— Я только сейчас начинаю осознавать, что произошло.
— Твой дед сделал ужасную вещь.
— Что? Ах, да. — Она покачала головой. — Но он потерял память. Он не знал.
Адам посчитал, что Мей говорит о потере дома, но, кажется, ее шокировала мысль о браке с ним.
Тем не менее она, как когда-то ее предок, готова была пойти на что угодно, лишь бы сохранить родовое гнездо. Лучше умереть, чем стать никем, жить в простом маленьком домике, выйти замуж за простого человека, о котором никто никогда не слышал.
— Ты разобрала эскизы наклеек для меда? — спросил он.
Она удивленно взглянула на него. Потом, когда им принесли завтрак, сказала:
— Ах да, наклейки. Я воспользовалась твоим советом и дала Джереми акварель. Он хочет отсканировать ее, ввести в свой компьютер и посмотреть, что можно с ней сделать.
Адам вдруг почувствовал, что ему все это нравится гораздо меньше, чем должно бы, — ведь идея принадлежала ему. Но что он мог сказать? Что он не хочет, чтобы этот человек входил в ее спальню, чтобы его бросало в жар от вида ее кровати?
— Я советовал тебе обратиться к профессионалу.
— Как ты думаешь, сколько меда я собираю? — спросила она. — Я не оправдаю расходов на профессионала. А Джереми оказывает мне любезность.
— Он идет на жертвы, чтобы быть в хороших отношениях с попечительницей школы, — возразил Адам, разливая чай. Он положил в ее чашку сахар и протянул ей. — Он мечтает о повышении по службе?
— Об этом я ничего не знаю.
Она отпила глоток и состроила гримасу.
— Мало сахара? — спросил он и получил в ответ холодную улыбку, нацеленную куда-то глубже, чем в горькие воспоминания.
— Какой ты забавный, — заметила Мей. Она достала из детской сумки пустышку и дала Ненси.
— Мей…
Его телефон зазвонил, но он не обратил на это внимания. Ее отношения с Дэвидсоном важнее, чем сообщение Джейка, что бы тот ни имел сказать. Если она думает, что сможет продолжать…
— Ты не собираешься ответить на звонок? — спросила Мей. — Может быть, это Саффи.
— Что? — Адам достал телефон из кармана и крикнул «да!» так резко, что, будь это Саффи, она тут же повесила бы трубку. Но это, очевидно, была не она, потому что он, выслушав звонившего, сказал: — Пятнадцать минут. — Потом, в ответ на ее вопросительный взгляд, пояснил: — Это из офиса. Боюсь, я не
