Внешне Мей была совершенно спокойна. Благодаря туфлям. Такие высокие каблуки требовали абсолютной сосредоточенности. Так что на ходу она не могла думать ни о чем другом.
Как только она взяла Адама под руку, она поняла, что, если пошатнется и ему придется ее поддержать, волшебство исчезнет. Он пережил столько опасностей, был ранен, устал и все-таки сделал для нее все это. Ее ноги шли, а душа трепетала.
— Ты в порядке? — спросил он.
Она, не доверяя своему голосу, только кивнула. Но как раз в тот момент, когда она испугалась, что сейчас начнет задыхаться, машина остановилась. Она увидела большой плакат и охнула.
— Придорожная свадьба?
— Ты разрешила Джейку устроить нам сюрприз, — напомнил Адам. — Но если это не то, чего ты ждала, извини. Действительно, это все не то. Ты такая элегантная, Мей, такая красивая. Может быть, уже слишком поздно, но ты достойна чего-то большего, Мей, чего-то необыкновенного. В отеле есть свадебная часовня. Может быть, они могут…
— Нет! — Он выглядел таким расстроенным, что она, забыв все свои страхи, взяла его за руку. — Это именно то, что надо. Я в восторге.
Она сказала правду. Это было очень мило и совершенно не похоже ни на одну из картин, которые рисовало ей воображение. Такая свадьба заставит ее смеяться, а не плакать. Ничего помпезного. Ничего, что могло бы разбить ей сердце.
— Я в восторге, — повторила она.
Священник в белом одеянии ждал их у окна:
— Мисс Колридж? Мистер Вейвелл?
— Да…
— Добро пожаловать в придорожную свадебную часовню. Вы привезли лицензию?
Адам протянул ему лицензию.
— Готовы ли вы оба дать торжественные супружеские обеты?
— Несомненно, — сказала она быстро.
Священник повернулся к Адаму, и тот подтвердил:
— Несомненно.
Они быстро произнесли свои обеты. Адам надел бабушкино кольцо на палец Мей. Потом разжал ладонь и показал другое кольцо, гораздо больше, но точно такое же.
Казалось, весь мир затаил дыхание, когда она взяла кольцо и надела ему на палец.
— Объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать невесту.
— Могу я поцеловать невесту, миссис Вейвелл? — спросил он.
Она издала какой-то звук, который можно было понять как согласие, и он, обняв ее, приложил свои губы к ее губам в зародыше поцелуя, который вырос во что-то более глубокое и страстное и мог бы длиться вечно, если бы не просьба фотографа продержаться еще чуть-чуть.
В соседнем окне они получили фотографии и сувенирный сертификат данных ими свадебных обетов.
— Фотографическое свидетельство, — сказал он, просматривая снимки, и протянул ей фотографию, на которой они целовались на фоне плаката «Придорожная свадьба». — Может быть, пошлем эти снимки в «Селебрити»? Это поддержит энтузиазм Фредди, пока Джейк не уладит все формальности.
Она кивнула. Потом заметила:
— Остается еще одна вещь. Где обещанные гамбургеры и картошка?
— Не понял.
— Придорожная свадебная часовня должна предоставлять придорожный свадебный завтрак.
— Ты голодна? — догадался он.
— Зверски.
Мей была так погружена в уход за дедушкой и домом, в свои классы, что у нее никогда не оставалось времени на размышления. И тут вдруг поняла, что голодна, но не тем голодом, который удовлетворяют за столом.
Она хотела, чтобы Адам смотрел на нее так, как смотрел там, в их номере, касался ее. Чтобы она касалась его, целовала, стала его любовницей, а не только другом, держала на руках его ребенка. Хотела, пусть на один сказочный вечер, стать его женой по-настоящему.
— Не знаю, время сейчас завтрака, ланча или обеда, — пояснила она, — но я не ела с тех пор, как сошла с самолета. А ты, вероятно, заметил, что я не из тех женщин, которым достаточно листика салата. — Она обернулась, заметив знакомую эмблему. — Вот! Мы можем зайти сюда и насладиться гамбургерами и картошкой.
Он усмехнулся:
— Ты не нагрузка для кармана, Мей.
— Ну не знаю. Ты заплатил за мой полет, за люкс в первоклассном отеле и алмазный кулон. — Она дотронулась до кулона у себя на груди. — Тебе нужна жена, которая учила бы тебя экономить. А я хочу получить клубничный молочный коктейль.
По дороге в отель они, смеясь, обсуждали свой импровизированный пикник.
Джулия, которую швейцар наверняка предупредил об их возвращении, ждала их в номере с шампанским во льду, экзотическими сладостями и шоколадным тортом. И корзиной алых роз, такой огромной, что большая комната стала казаться меньше.
Мей побледнела:
— Пожалуйста, заберите их, Джулия. У меня аллергия на розы.
— Конечно, мистрис Вейвелл. Позвольте поздравить вас обоих.
— Спасибо.
Это произнес Адам. Она не могла говорить. Не могла смотреть на него. Не могла двинуться, пока он не положил ей руку на плечо:
— Все в порядке, Мей. Я знаю.
— Знаешь? — Она подняла на него глаза. — Что ты знаешь?
— Про лепестки.
У нее перехватило дыхание.
— Что ты знаешь? — прошептала она.
— Я знаю, что ты собрала их и положила в томик стихов.
Собрала их. Звучит красиво. Но на самом деле она ползала в темноте на четвереньках, скользила на замерзших лужах, но не сдалась, пока не собрала лепестки, все до единого. Руки замерзли так, что она не чувствовала свои пальцы, ладони.
— Откуда? Никто не знал…
— Я взял эту книжку, когда ждал тебя в твоей гостиной. Оттуда выпал лепесток. Тогда я ничего не понял. Я прозрел гораздо позже, когда догадался, что ты сделала для Саффи. Поэтому я позвонил тебе снова. И это спасло мне жизнь. Если бы я лежал в постели, а не разговаривал с тобой, сидя на полу…
— Дед заставил меня выбирать, — сказала Мей быстро, потому что боялась слушать, как близок он был к гибели. — Или я поклянусь больше никогда не видеть тебя, не разговаривать с тобой, или Саффи отправится в тюрьму.
— Но когда ее отпустили…
— Мы дали друг другу слово. Он свое слово сдержал. — Мей ласково взяла в руки его лицо, поцеловала синяк на скуле. — Забудь об этом, Адам. Это все позади.
— Как это может быть позади? — спросил он. — Когда я полз и полз по развалинам того отеля, я видел перед собой твое лицо. Я выжил потому, что думал о тебе.
Она прервала его речь поцелуем. Потом начала медленно расстегивать свой жакет.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь вернуть потерянное время, — сказала она, роняя жакет на пол. — Хочу взять назад то, что у нас украли. — Она расстегнула пояс юбки, секунду поколебалась, подняла на него глаза и спросила: —
