— Я уверен, что она никогда не полюбит меня, и…
— Что?
— Ты хотя бы понимаешь, каково это — хотеть дотронуться до кого-то, а нельзя. Если она меня не полюбит, ни к чему мучиться.
Уилл вздохнул.
— Когда ты скажешь ей?
— Не знаю, — мое горло нестерпимо жгло, когда я пытался произнести эти слова.
Было бы нечестно просить ее навещать меня. Скорее всего, она будет делать это из жалости, у меня уже был шанс влюбить ее в себя, и я его упустил.
— Но скоро.
— Я позволю ей уйти, — сказал я Кендре в зеркале.
— Что? Ты псих?
— Нет, но я ее отпускаю.
— Да почему?
— Нечестно держать ее здесь, как мою пленницу. Она не сделала ничего плохого. Она должна быть свободна, чтобы делать то, что захочет, чтобы иметь свою собственную жизнь, гулять по этому идиотскому снегу, — я вспомнил постер, который висел в комнате одной моей знакомой.
На нем была изображена бабочка и подпись «если ты любишь что-то, отпусти». Не стоит и говорить, что раньше эти слова казались мне супертупыми.
— По снегу? — переспросила Кендра. — Ты можешь снести свою оранжерею, и вот тебе снег.
— Аха. Она скучает по реальному миру.
— Кайл, это же твоя жизнь. Это гораздо важнее, чем…
— Я не Кайл, я Адриан. И для меня нет ничего важнее ее желаний. Я собираюсь сообщить ей об этом сегодня за ужином.
Кендра выглядела задумчивой.
— Это значит, что ты никогда не сможешь снять проклятие.
— Я знаю. Я в любом случае не собирался его снимать.
Этим вечером, готовясь к ужину, я помылся и причесал волосы. Услышав, что Магда зовет меня по имени, я продолжал тянуть время. Я не хотел этого ужина, потому что, скорее всего, он станет для нас последним. Я надеялся, что Линди захочет остаться на ночь и уйдет только утром, или — еще лучше — задержится на несколько дней, чтобы собрать свои вещи: книги, одежду, духи — словом, все, что я ей подарил. Что я буду делать, если она уйдет, оставив их. Они будут лишь напоминать мне о ней, как будто она умерла.
Ну и, конечно, я действительно, всем сердцем, надеялся, что она скажет: «О нет, Адриан, я даже и подумать не могу о том, чтобы уйти от тебя. Я так сильно тебя люблю. Но с твоей стороны было так мило и неэгоистично предложить мне уйти, поэтому дай, я тебя поцелую».
И мы бы поцеловались, проклятие было бы снято, и она осталась бы со мной навсегда. А моим самым большим желанием было — жить с ней вечно.
Но я не мог даже надеяться на это.
— Адриан! — Магда постучала в дверь.
Я опаздывал минут на пять.
— Входи.
Она влетела в комнату.
— Адриан, у меня есть идея, — я попытался улыбнуться.
— Тебе не нужно отпускать мисс Линди. Я думала о том, как дать ей больше свободы и всего того, что она хочет.
— Я не могу выходить на улицу, — я вспомнил девушку на вечеринке по случаю Хэллоуина. — Это невозможно.
— Не здесь, — сказала она. — Но послушай. Кажется, у меня есть идея.
— Магда, нет.
— Ты любишь ее или нет?
— Конечно, но все это безнадежно.
— Эта девочка тоже нуждается в любви. Я вижу это, — она жестом попросила меня сесть в кресло рядом с дверью. — Послушай вот что.
Уже стемнело, я стоял, уставившись в окно, до тех пор, пока на улице никого не осталось. Город, который Никогда Не Спит, уснул. Улицы опустели. Накануне вечером шел снег, и на тротуарах не было видно ничьих следов. Даже мусорные баки были еще полны.
— Куда мы идем? — спросила Линди, спустившись вниз.
— Ты мне веришь? — в ожидании ответа я затаил дыхание.
У нее были все основания не доверять мне. Я был ее похитителем, захватчиком, и неважно, что я скорее умру, чем причиню ей вред. Я надеялся, что спустя пять месяцев проживания со мной, она знала это.
— Да, — ответила она, казалось, удивившись этому не меньше, чем я.
— Мы идем в одно замечательное местечко. Думаю, тебе понравится.
— Мне следует взять с собой какие-нибудь вещи?
— У меня есть все, что тебе понадобится.
Подошел Уилл, и я повел Линди к запасному выходу из нашего здания. Я держал ее за запястье, но без применения силы. Она больше не была пленницей. И если она попытается убежать, я не стану удерживать ее.
Но она не побежала. Мое сердце питало надежду, что не сбежала она потому, что просто не хочет уходить, хотя, возможно, она просто не знала, что я не собираюсь ее догонять. Она следовала за мной к лимузину.
Лимузин организовал мой отец. После разговора с Магдой я позвонил ему на работу. Мне понадобилось немало времени, чтобы пробиться к нему в студию, но, в конце концов, я услышал знакомый голос, наполненный отцовской заботой.
— Кайл, я почти в эфире.
На часах — четверть шестого.
— Это не займет много времени. Мне нужна твоя помощь. Ты передо мной в долгу.
— Я в долгу перед тобой?
— Ты услышал меня. Ты запер меня в Бруклине практически год назад, и я не жаловался. Также я не рассказал историю чудовищного сына Роба Кингсбери, ведущего на канале Фокс. Признай это, ты мне должен.
— Чего ты хочешь, Кайл?
Я объяснил ему. Когда я закончил, он сказал: — Ты хочешь сказать, что с тобой живет какая-то девочка?
— Это не совсем то, что ты думаешь.
— Подумай об ответственности.
Знаешь пап, когда ты бросил меня здесь вместе с домработницей, ты потерял всякое право указывать мне, что делать.
Но вслух я этого не сказал. Как-никак, мне было нужно от него кое-что.
— Все нормально, пап. Я не обижаю ее. Я знаю, что ты не меньше меня хочешь, чтобы я избавился от этого проклятья, — я попытался представить, что бы сказал Уилл. Он умный. — Поэтому очень важно, что бы ты помог мне в этом. Чем быстрей я снова стану нормальным, тем меньше вероятность, что кто-то узнает.
Я специально намекнул ему о его личном интересе, только так можно было заставить его подумать над этим.
— Хорошо, — сказал он. — Посмотрим, что я могу сделать. А сейчас мне уже пора выходить в эфир.
Он позаботился обо всем: о месте, о транспорте, обо всем, кроме человека, который будет ухаживать
