запечатал его и написал полное имя и адрес Элизабет.
— Всё хуже, — ответил Холмс. — Тьерс всё время готов получить известие о её кончине. Очень печально.
— Не будете ли вы любезны сообщить Тьерсу о моей симпатии и сочувствии? — спросил я, вручая господину Холмсу запечатанный конверт.
— Обязательно скажу, — ответил тот. — А теперь, думаю, будет лучше всего, если вы вместе с Джеймсом уйдёте отсюда. Вы пробыли здесь довольно долго, и наблюдатели должны поверить, что вам удалось найти солиситора, который заинтересовался вашим делом. Но расстаньтесь с ним достаточно резко, даже грубо: пускай заинтересованные зрители поймут, что вы не достигли полного согласия. — Указав на дверь, он вручил мне десять шиллингов. — Продолжайте ваше дело. Надеюсь встретиться с вами завтра.
— Если Бог даст, — ответил я, направляясь к двери. — А как я объясню происхождение этих денег?
— Как хотите. Можете сознаться в воровстве, и это никого не удивит, — предложил Майкрофт Холмс, зло скривив губы.
— Воровство, — повторил я и оставил его в одиночестве.
Джеймс сидел за столом во внешней комнате, согнувшись над кипой бумаг.
— Вы закончили? — спросил он, подняв на меня глаза.
— На сегодня: Завтра я снова приду, если будет что доложить. — Я заметил, что Джеймс действительно составляет справку по делу, и это меня удивило.
— Я должен убедить весь мир, что я солиситор, — объяснил он. — Иначе этот обман станет опасным для всех нас.
— А вы действительно юрист? — спросил я, решив, что это вполне возможно.
— На самом деле я барристер[2], — ответил он с гордостью. — Я состою при премьер-министре, — он, подняв голову, коснулся своих потрёпанных одежд, — и он поручил мне работать с Майкрофтом Холмсом, когда начались сложности с Фрейсингским договором.
— Это было в прошлом году, не так ли? — спросил я, перебрав в уме множество записей, которые мне пришлось разбирать за последние несколько месяцев. — Какие-то сделки с Германией?
— Это касалось Баварии. Вопрос считался решённым, но теперь ясно, что могут появиться дополнительные трудности. Кое-что из условий, о которых не сообщают широкой публике… Вы понимаете меня? — Джеймс откровенно ненавидел эти дополнительные трудности. Собрав бумаги, он вновь запихнул их в портфель. — Сюда, пожалуйста.
Я шёл за ним по залу, на ходу припоминая манеры Августа Джеффриса. Поэтому, когда мы вышли на улицу, на моём лице было грубое выражение, свойственное этому образу.
— Что ж, я достану эти проклятые деньги, — бросил я достаточно громко, чтобы привлечь внимание нескольких прохожих.
— Буду ждать вашего вызова, мистер… мистер Джеффрис, я не ошибся? — Джеймс выглядел в одно и то же время и угодливым, и высокомерным. Я был восхищён этим талантом, хотя был готов, конечно, в образе Джеффриса презирать его за это.
— Вы правильно запомнили: Джеффрис. Август Джеффрис. Даю вам слово, сэр, вы ещё услышите это имя, — прорычал я, резко повернулся и, сгорбившись от гнева и отчаяния, направился в сторону «Бильбоке». Ярдах в двадцати позади я заметил клювоносого преследователя. Он шёл с беззаботным видом, рассматривая уличную суету.
Мистер Холт находился в пивной. Когда я переступил порог, он налил стакан джина.
— Судя по вашему виду, вам нужно выпить.
— Можете быть уверены, я выпью и второй, — отрывисто ответил я. бросив на стойку деньги за две порции джина, и направился к своему вчерашнему месту около очага. Запах можжевельника был так силён, что я чуть не поперхнулся, когда через силу поднёс стакан к губам. Нужно было во время разговора с мистером Холмсом попросить принести кусок говядины и немного сыра, запоздало подумал я. Но в следующий раз буду умнее. Понимая, что мне следует похвастаться своим богатством, я вынул две монеты из кармана и звякнул ими. — Сегодня я хотел бы поужинать, мистер Холт.
— О, значит, вам сегодня удалось раздобыть несколько пенсов, — воскликнул хозяин. — Так что вы хотите?
— Можете считать, что я их раздобыл, — подчёркнуто уклончиво ответил я. — Только это шиллинги, а не пенсы.
— Мне не важно, откуда берутся деньги, которыми вы расплачиваетесь со мной, — пожал плечами Холт.
— Ладно, мне хватит, чтобы сегодня как следует набить живот. — Я хлопнул ладонью по маленькому столику. — Только, пожалуйста, не жир с хрящами. Подайте мне ваше лучшее мясо.
— Сегодня тушёная баранина, — сообщил Холт. — Миска десять пенсов, если возьмёте ещё хлеба с сыром, то получится четырнадцать пенсов и полпенни.
— Давайте, — сказал я, бросив ему шиллинг. — И ещё горчицы для соуса.
Он поймал монету на лету и сунул в карман передника.
— Я принесу вам ужин, прежде чем вы успеете сказать «нож».
В ожидании еды я согнулся над джином и заметил, как мой клювоносый спутник вошёл в пивную и сел у дверей, поблизости от пары ломовиков, которые потягивали пиво, о чём-то переговариваясь. Он не подал виду, что заметил меня, не обратил внимания ни на кого из посетителей, но я знал, что стоит мне выйти по нужде, как он последует за мной. В этот момент Холт поставил передо мной миску с мясом, тарелку с хлебом и сыром. Взглянув искоса, я заметил, что в глазах клювоносого мелькнуло удивление.
— Ну вот, мистер Джеффрис, можете наслаждаться своим ужином, — сказал хозяин. — Эта порция никому не покажется маленькой.
— Это точно, — согласился я, принюхиваясь к баранине. От неё сильно пахло перцем. Без горчицы это блюдо наверняка было бы несъедобным.
— Когда допьёте джин, я подам вам ещё стакан, — заявил Холт, прежде чем вновь занять свою позицию за стойкой.
Я был настолько голоден, что обрадовался и этой непритязательной еде; кроме того, она должна была помочь мне одолеть худший в мире джин; по крайней мере, я надеялся на это. А ведь сегодня вечером, если Викерс вернётся, мне должно понадобиться всё моё остроумие.
ГЛАВА 5
Викерс появился в пивной гостиницы «Бильбоке» после девяти вечера. К этому времени я почти
