Ну и матросы… тут уже особых сюрпризов и быть не могло. Если этот сброд бандой головорезов не считать, то и извини-и-ите — я уж тогда не знаю, кого подобными эпитетами… припечатывать.
Варгелла же стоит рядом со мной с таким видом, будто привел он нас к трапу крейсера «Аврора», а приветствовать вышел на палубу лично товарищ Железняков.
— Каюты хоть, — спрашиваю, — на этом корыте имеются?
— Целых две, — скалится шкипер. — Моя и помощника. Вон там, в кормовой надстройке.
Я только присвистнул. Как по мне, так надстройка эта на приличную собачью конуру не тянула, а уж две каюты в ней поместить…
— А спите как? — интересуюсь. — Небось, по очереди, голова в своей каюте, ноги у соседа?
— Не без этого. Но ты, сержант, не боись. Пассажиров навроде вас мы в трюме возим, там места много. По крайней мере, — фыркает Варгелла, — те бараны, что плыли прошлым рейсом, на отсутствие комфорта не жаловались.
— Старший. Сержант.
— Бараны? — переспрашивает Фигли. — Кого это ты назвал бараном?
Варгелла на гнома покосился… сверху вниз, сплюнул…
— Я, коротышка, — говорит, — баранами называю только и исключительно баранов. Привычка у меня такая. Бараны же, если ты не знаешь, — это животные такие, с копытами и шерстью.
— Надеюсь, — Даре, по-моему, хотелось не просто уйти, а сначала пробить у «Двойной шутки» борт… шкипером, — вы прибрали после этих… баранов?
— Собирались, — ухмыляется Варгелла. — Но не успели, так что вам, принцесса, повезло — вы сможете спать на оставшемся от них сене.
— Спасибо, конечно, за заботу, — говорю. — Только я лично расположусь на палубе. Тем более, что мне как-то в детстве доктор посоветовал морским воздухом побольше дышать!
— Как пожелаешь… старший сержант. Палуба, как видишь, на «Двойной шутке» большая, широкая. Мы ее даже драим, — подумав, добавляет шкипер. — Редко, правда, но драим.
Интересно, думаю, сколько ему Ариниус заплатил? Не сообразил я как-то спросить, а теперь уже и не у кого. Разве что обыскать хорошенько и шкипера, и все его суденышко, с днища трюма и до верхушки мачты, а все обнаруженные при обыске дензнаки в фонд обороны конфисковать. Произвести экспроприацию экспроприированного, так сказать.
— Сколько времени займет плавание? — спрашивает Дара.
Варгелла пожал плечами.
— А как повезет. Может, три дня, может, шесть. К берегу Тьмы подобраться не просто.
— Никто из нас и не ждет, что будет просто. За это вам и заплатили.
— Заплатили, — задумчиво так кивает Варгелла. — Да, нам за это заплатили…
Шкипер снял свою многоугольную шляпу, протер платком лоб.
— Заплатили, да, — в третий раз повторяет он. — Митран заплатил. Целых три томаса, полновесных, свежей чеканки. И конечно же, никто из вас не думает, что, захоти я доставить друзей Митрана в гавань Тьмы, за такой товар в сей же час отвалят золотом по весу.
— Быть может, — хмурится гном. — Очень даже может быть, что и заплатят. Тьма коварна и обманывает почти всегда и во всем, но вот предателям платит скрупулезно. А никто из торгашей не думает, что товар может захотеть взять свою цену за предательство… кровавую?
— Фигли… — досадливо морщится эльф. — Будь любезен, помолчи.
— Не знаю. — Варгелла с очень задумчивым видом принялся грязь с сапог о причальную доску счищать, — рассказывал вам Митран или кто другой о том, кто мы и откуда взялись…
— Вы — седжанцы?
— Да. Мы потомки тех, кто в последний час успел покинуть гавань Аломара. Говорят, на палубах не проползла бы и змея, так плотно стояли люди. Но много больше осталось стоять на пристанях, и, прежде чем корабли вышли в море, вода в гавани стала красной. Там, на пристанях, не было мужчин — все они были на стенах. Не было и стариков — они остались в домах. Только женщины и дети… и когда корабли отошли…
— В Меноле все было так же, — тихо говорит Дарсолана. — С той лишь разницей, что в Меноле не было гавани и кораблей. Люди собрались в храме Трех Богов — это был самый большой храм в столице и, когда стало ясно, что стены пали и Враг прорвался в город…
— Старики говорят, — начал Фигли, — что, когда гоблины пробили своды Кернийских пещер и заполонили собой подгорные залы, старейшина Г’ларх приказал открыть ворота подземной реки.
— А в Рангайском лесу воды не было, — в тон ему произносит эльф. — Там был огонь. Пламя с трех сторон — и пропасть с четвертой.
Я было открыл рот… и ничего не сказал.
Нет, ну в самом деле — что я им рассказывать должен был? И, главное, зачем? Про Севастополь, про блокадный Ленинград, про сталинградскую полоску земли перед Волгой? То, да не то…
И капитан, похоже, меня понял.
— Пошли, — говорит, — жалко будет, если упустим отлив.
Это случилось на второй день плавания, ближе к полудню.
До того плыли мы нормально, почти без происшествий. Почти — это поздним вечером на горизонте какая-то лохань черная мелькнула, но мельканием и ограничилась. Варгелла из-за нее до-олго на смотровой площадке — кажется, марс это воронье гнездо именуется или как-то так… планетарно — проторчал в позе Колумба. Ничего, понятное дело, не увидел — понятное, потому что даже я в свои «цейс» только на полминуты тот корабль «поймал». И то лишь потому, что на фоне заката. Ну а мы для них, соответственно, в темной стороне горизонта получались. А орки хоть в темноте видят на ура, у них все ж глаза, а не телескопы или, скажем, прицел с зуммированием — классная штука, я однажды в подбитой «пантере» с таким прицеликом битых полчаса игрался.
Так что, по-моему, дергался Варгелла зря — хотя, если вдуматься, ему, конечно, виднее, из-за чего в здешних водах дергаться стоит. Тем более, что кораблик мелькнувший, — как мне один из матросов объяснил, — оч-чень был похож на гоблинскую патрульную галеру. По здешним меркам что-то вроде легкого крейсера и для корытца типа нашего может стать неприятностью са-авсем нешуточной… потому как установка на седжанские корабли торпедных аппаратов в текущую пятилетку не планируется, да и в следующую тоже. Повезло.
С утра мы шли хорошо. Ветер, правда, был скорее встречный, чем попутный, но капитана данный факт не беспокоил. Как я понял — для такого корыта, как «Двойная шутка», особой разницы нет ввиду кособочного устройства парусов. Ну или как-то так. Главное — чтобы ветер вообще дул. Он и дул себе стабильно так, ровно — до полудня, а затем как-то резко стих.
А взамен начала муть какая-то наползать. Туман, не туман… желтоватое какое-то марево.
Я поначалу на него внимания особого не обратил — пока не увидел, как бравый наш экипаж не начал по кораблю носиться, словно их дикие пчелы пережалили. Мы, помню, тоже как-то раз верст пять по лесу пролетели из-за Витюши — медку, видите ли, рядовому Шершневу захотелось.
Дождался, пока Варгелла закончит с помощником разговаривать, подошел…
— Чего шумим? — спрашиваю. — Шторма ждем или где?
— Или как! — огрызается капитан. — Ждем… не знамо чего!
— То есть?
Варгелла многоуголку на лоб сдвинул, затылок пятерней поскреб.
— То есть вот оно и есть, — отвечает он. — Три века назад имперцы здесь черный флот разгромили. Сам Властелин тогдашний вместе с флагманским бревноутом своим на дно пошел. Знатная была победа, только, — добавляет капитан, — то ли колдун заклятие предсмертное успел кинуть, то ли о проклятии посмертном заранее озаботился… в общем, нехорошее здесь место.
— Да брось ты, — говорю. — У вас, как я поглядел, куда ни плюнь, везде… уже все колодцы заплеваны. То покойничкам на погосте не лежится, то еще какая аномалия вылезет… курская магнитная. Чес-слово, — добавляю, — на минном поле, и то иной раз проще было.
— Повоевал бы ты с наше…
