ГЛАВА ПЕРВАЯ
С тех пор мы много раз спорили о том, как развивались события в этой истории. Марк рассказывает ее иначе. Меня это не особо удивляет, хотя мы были в Тулузе вместе, вместе возвращались на машине и наконец вместе очутились дома с Чарли.
Или, по крайней мере, мы так думали.
И все же мы сходились в том, что это оказался хороший день: символичный с одной стороны и ироничный с другой. Прежде всего, это был конец довольно трудной недели, недели борьбы одновременно со всем и ничем. Таким образом, мы подошли к опасной черте, когда ты невольно спрашиваешь себя: что происходит с твоей жизнью? Или, уж если быть совсем точной, куда, черт подери, она подевалась, эта жизнь?
Здесь Марк со мной не соглашается. Он говорит, что я, как обычно, преувеличиваю и что он совершенно так не считал. Но я-то думала именно так. Во Францию мы приехали из Австралии. Проблема была совсем не в том, что мы очутились именно во Франции, а в том, что мы оказались именно здесь, в этом крошечном богом забытом городке под названием Лерма.
Мы просто потерялись. Потерялись в Лерма.
Даже если смотреть через лупу, то этот городок всего лишь крошечная точка на карте. Чтобы попасть сюда, нужно долго ехать вверх по извилистой дороге, заканчивающейся заросшей грунтовой колеей, по краям которой тянутся зеленые поля и холмы. Несколько часов утомительного пути, и вот наконец вы оказываетесь здесь, в Лерма, конечной точке. Единственный путь отсюда лишь тот, каким вы только что добрались сюда, потому что вокруг нет ничего, кроме лесов.
Рай, скажете вы? Действительно, когда мы первый раз приехали сюда по этой узкой и грязной дороге одним поздним вечером в начале мая, обогнули поле, обсаженное старыми яблонями, и остановились посередине городка, я признаю, что сказала то же самое.
Время, казалось, остановилось в этом тихом местечке. Старые дома, каменные стены которых дождь, ветер и солнце сделали почти белыми, выделялись на фоне омытого серебристо-голубого неба, такого, какое бывает в пасмурный день. Возле каждого дома был старый яблоневый сад, а на ветхих изгородях надменно восседали петухи. Средневековая церковь — гордость городка — возвышалась над окрестностями, довершая живописную картину. Мы прошлись по тропинкам, обрамленным зарослями штокроз. На высоких стройных стеблях этих величавых цветов распускались кроваво-красные бутоны, рядом с которыми кружились пчелы, лениво жужжа и перелетая от одного цветка к другому, чтобы собрать благоуханный нектар.
Мы искали старый кирпичный дом, тот, что был запечатлен на фотографии, которую нам вручил агент по недвижимости. Этот дом, как объяснил он нам, раньше являлся одновременно местным кафе и почтой. Мы обнаружили это здание, каменные стены которого розовели в сгущающихся сумерках, практически рядом с церковью.
Чтобы добраться до него, нам пришлось пройти на другой конец городка, к лесу, мимо древнего заброшенного кладбища на вершине холма. Некоторые надгробия давно упали и едва угадывались в густой траве. Надписи на плитах, сделанные сотни лет назад, поросли серым лишайником и ярко-зеленым мхом и казались каким-то причудливым орнаментом. Мы сели на невысокую каменную ограду и посмотрели на городок. Вся долина раскинулась перед нами, как на ладони, и словно горела в лучах кроваво-красного солнца, опускающегося за холм на горизонте. Эта картина напомнила нам цветастую целлофановую бумагу, в которую заворачивают рождественские подарки.
Тогда я повернулась к Марку. Вот оно!
Он понимающе кивнул. Я видела, что Марк чувствовал то же самое — нас двоих охватила успокаивающая магия этого городка, мы оказались во власти его чар.
Хотя, несомненно, добрые чары существуют наравне со злыми. И иногда, когда очень долго и упорно пытаешься обрести то, чего когда-то лишился, можно не заметить разницы.
Но я забегаю вперед. Я должна объяснить, как случилось, что мы оказались здесь, в Лерма, в этой богом забытой дыре.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Я не знала своего отца. Он умер еще до того, как я появилась на свет. Моя мать так никогда и не смогла до конца оправиться от этой потери. Боль утраты сделала ее грубее, изменила ее отношение к жизни и ко мне.
— Бессмысленно рассуждать о судьбе или невезении, — твердила она. — Ты сама отвечаешь за свою жизнь, Энни Макинтайр!
С годами я узнала, что в жизни есть некоторые вещи, над которыми ты не властен. Иногда они просто случаются, вне зависимости от того, сделал ты что-нибудь или нет. Наглядным примером может служить тот случай, когда Марк потерял работу.
Вот тогда все и началось. Мы жили в Австралии. Марка уволили. Я хорошо помню, как все было, потому что это произошло ровно за два года до того дня, когда мы вечером возвращались на машине из Тулузы.
— S'il vous plait (
Чарли сказал бы: «Человек не желает признаваться, мам».
Как бы Марк ни называл это, но он оказался лишним. Ему трудно было признать это. И все же первые несколько недель, последовавших за этой новостью, мы очень радовались. Марк проработал в компании «Алстел» десять лет, устроившись туда в первый же год, когда я привезла его в Австралию, поэтому выходное пособие оказалось довольно внушительным. Тогда-то мы и сказали друг другу, что у нас появился шанс; это было нашим билетом обратно во Францию, где мы впервые встретились. Где были счастливы.
Мы начали строить планы и размечтались, как дети о большой коробке с конфетами. Будущее уже давно не сулило нам столько радостей, как в тот момент. Это казалось началом новой замечательной жизни. Мы бы купили дом во Франции, где-нибудь за городом, на юго-западе страны. Там, где река Лот течет мимо маленьких городков и деревень, извиваясь, словно серебристый хвост сказочного дракона. Жизнь во французской провинции — в другом мире, подальше от всей этой суеты. Это наш второй шанс.
Итак, каждую ночь я лежала, не смыкая глаз, и думала о том, что нам предпринять. Мы должны были бы продать наши апартаменты в Сиднее, машину и гараж. Я наконец-то отделалась бы от этого старого дурацкого дивана, отправила на помойку весь хлам из гаража; может быть, даже разобрала старую одежду Марка, пока его не будет дома. Пришло время ему надевать свои ковбойские сапоги, чтобы отправляться в путь, а мне пора было увольняться со своей работы. Да, я даже уволюсь с работы! Сейчас это решение совсем не казалось мне таким тяжелым. Мне никогда не нравилось работать в сфере права, приходить в суд, притаскивая с собой тяжеленные папки или прикатывая тележку с различными бумагами, стоять перед судьей с выскакивающим из груди от волнения сердцем и кивать, отвечая на вопросы: «Да, ваша честь, три полные коробки, ваша честь».
Я помню, как однажды ночью, когда мы легли в постель, я не давала Марку заснуть; я хотела не переставая говорить о будущем переезде.
— Tu es comme Perrette, et le pot au lait (
Марк часто сравнивает меня с Переттой, с девицей из известной французской нравоучительной истории. Однажды Перетта якобы пошла на рынок, чтобы продать кувшин молока. По дороге она стала мечтать о том, что сможет купить на вырученные деньги. И в результате, замечтавшись, уронила кувшин. Бедная девочка! По крайней мере, ей никто не мешал мечтать.
