— Вы считаете, что утопающий может спасти утопающего?
6
Когда я вошел в бар, там находился всего один посетитель, крупный, хорошо одетый негр. Он сидел, сгорбившись, в дальнем углу, перед ним стояла рюмка мартини. Я сел на табурет у стойки и заказал себе виски. Томпсон — бывший борец, а теперь владелец бара — сам обслуживал клиентов; рукава его рубашки были высоко закатаны, обнажая мускулистые волосатые руки.
— Вы знаете человека по имени Джордж Уилсон? — спросил я.
— Конечно, — с хмурой усмешкой сказал Томпсон.
— Скажите мне, когда он войдет, хорошо?
Томпсон кивнул на человека в дальнем углу. Негр поднял голову и улыбнулся мне. Во взгляде его сквозила насмешка, и в то же время он был явно смущен. Я подошел и пожал ему руку. Уилсон был совсем молод, под тридцать, не больше. От правого уха к шее у него шел бледный шрам, исчезавший за воротником рубашки. Взгляд был твердый и спокойный; он поправил свой красный в полоску галстук и сказал:
— Может, сядем в отдельную кабинку?
— Давайте!
По пути в кабинку Уилсон обернулся и сказал:
— Пожалуйста, Томпсон, принесите нам туда мартини и виски.
— Вы работаете в фирме Брэдфорда, да? — спросил я.
— Да. Они взяли меня на службу уже больше года назад.
Я кивнул.
— Все как полагается, — сказал Уилсон. — Мне предоставили хороший отдельный кабинет, стол секретарши стоит у моей двери, чтобы клиенты, преходя и уходя, видели меня. Ну, вы сами знаете.
Я прекрасно понимал, что он имеет в виду, и все же испытывал легкое раздражение. У меня были друзья среди молодых адвокатов, и ни один из них не получил отдельного кабинета, даже проработав в фирме несколько лет. Рассуждая объективно, этому молодому человеку повезло, но говорить ему об этом не стоило, потому что мы оба с ним знали, почему именно ему повезло, — он явился своего рода капризом судьбы, неким продуктом, на который вдруг появился спрос! Образованный негр. Перед ним открылись новые горизонты, будущее сулило многое. И все-таки он был всего лишь модной игрушкой.
— Какого рода дела вы вели?
— Главным образом налоговые. Несколько имущественных дел. Один или два гражданских процесса. Вы, конечно, понимаете, наша фирма редко берется за уголовные дела. Но я с самого начала сказал, что мне хотелось бы выступить защитником на каком-нибудь процессе. Тем не менее я никогда не ожидал, что они поручат это дело мне.
— Вам, так сказать, всучили заведомо проигранное дело.
— Возможно. — Он улыбнулся. — Во всяком случае, так они считают. Я считаю, что любое дело решается в суде, не прежде.
— Вы уже наметили план защиты?
— Я обдумываю его, — сказал Уилсон. — Придется очень много поработать, чтобы ни к чему нельзя было придраться. Потому что первое, что увидят присяжные, это нахального негра, защищающего врача- китайца, который делает криминальные аборты, а такое им едва ли придется по вкусу.
Я потягивал виски.
— С другой стороны, — сказал Уилсон, — для меня это прекрасный шанс.
— В том случае, если вы выиграете дело.
— А я намерен его выиграть, — спокойно произнес Уилсон.
Мне вдруг подумалось, что Брадфорд, какими бы соображениями он ни руководствовался, принял весьма мудрое решение, поручая ведение этого дела Уилсону.
— Вы говорили с Артом?
— Сегодня утром.
— И какое у вас впечатление?
— Невиновен. Я в этом убежден.
— Почему?
— Я в нем разобрался, — сказал Уилсон.
За вторым стаканом виски я рассказал Уилсону, что мне удалось сделать за эти дни. Уилсон молча слушал меня, ни разу не перебил, хотя время от времени делал пометки в блокноте. Когда я кончил, он сказал:
— Вы избавили меня от массы хлопот.
— Каким образом?
— Из всего вами сказанного следует, что дело можно прекратить. Мы сумеем бед особого труда добиться освобождения доктора Ли.
— На том основании, что Карен Рендал не была беременна?
Он покачал головой.
В различных судебных процессах, между прочим и в процессе «Штат Массачусетс против Тейлора», выносилось решение, что наличие беременности является не столь уж существенным. Не имеет значения и тот факт, что плод был мертв еще до совершения аборта.
— Иными словами то, что Карен не была беременна, ровно ничего не меняет?
— Именно.
— Но разве это не является доказательством того, что операцию делал непрофессионал, человек, который не потрудился перед абортом сделать анализ? Арт никогда не стал бы делать операцию без всех анализов.
— И вы собираетесь на этом строить защиту? Указать на то, что доктор Ли слишком опытный подпольный акушер, чтобы допустить такую оплошность?
Мне стало досадно.
— Послушайте, — сказал Уилсон, — нельзя строить защиту, исходя из личных качеств обвиняемого. — Он перелистал свой блокнот. — Разрешите мне бегло обрисовать вам положение дел с юридической точки зрения. В 1845 году законодательные органы штата Массачусетс приняли закон, согласно которому аборт, совершенный любым способом, рассматривается как преступление. Если пациентка остается жива, человек, совершивший его, приговаривается к тюремному заключению сроком до семи лет; если же пациентка умирает, срок заключения колеблется от пяти до двадцати лет. С тех пор в закон были внесены кое-какие поправки. Несколько лет спустя было решено, что аборт, произведенный ради спасения жизни матери, не считается противозаконным актом. К данному случаю это не относится. Позднейшая поправка, внесенная в закон и нашедшая отражение в процессе «Штат Массачусетс против Виера», гласит, что преднамеренное использование любого инструмента с определенной целью уже преступление, даже если нет доказательств, что результатом явился выкидыш или смерть пациентки. Вот эта поправка может иметь важное значение. В том случае, если обвинение сделает попытку — в чем я не сомневаюсь — доказать, что доктор Ли в течение многих лет занимался криминальными абортами, то вслед за этим оно попытается доказать, что отсутствие прямых улик еще недостаточное основание для оправдания Ли.
— И им это удастся?
— Нет. Но они могут попытаться, а это нанесет серьезный ущерб нашему делу.
— Дальше?
— Существуют еще два важных судебных постановления, из которых видно, что закон направлен всем своим острием против лица, совершающего криминальные аборты, и в то же время очень мало интересуется самой пострадавшей. После окончания процесса «Штат Массачусетс против Вуда» суд постановил, что согласие пациентки не должно приниматься во — внимание и никак не может служить
