душой.
— О какой свадьбе говорите, эффенди?
— Как?.. Я же приехал с надеждой погулять на свадьбе. Что же здесь краснеть — вы не девушка.
— Э, эффенди, когда у судьбы я друга молил, мне меч она вручила… Так что единственный друг — оружие мое. О жестокая судьба… — Дурды неожиданно заскрипел зубами.
— А как же Айнагуль? — удивленно спросил Мирза, кивнув в сторону становища. — Кажется, обо всем было договорено? Я даже господину муфтию рассказал…
Дурды сорвал папаху с головы, с остервенением ударил ею о землю. Глаза налились кровью, кончики усов вздрагивали, голос дрожал.
— Да о чем вы спрашиваете, господин? Для чего рвете мою рану, мне и так жизнь не сладка! Вот уже более десяти лет я нукер у этих курбашей… Все для них делал! Играл со смертью, ходил на ту сторону… Сколько голов привозил из туркменских аулов, не говоря уже о богатствах… Вы думаете, легко переходить границу? — Нукер вздохнул и глухо закончил: — А жизнь идет, Айнагуль была моей последней, единственной надеждой. Я же должен и для себя немного пожить, мне уже как-никак за сорок…
Мирза внимательно следил за ним.
— Я ничего не понимаю, скажите, в чем дело? Неужели не смогли уговорить Айнагуль?
— Все мечты мои оказались напрасными. Я вручил свою судьбу в руки аллаха. Курбаши отобрали все богатство, привезенное из-за границы… Теперь лишили и Айнагуль…
— Не может быть! Неужели ее сосватали за другого?
— Как бы не так! Пусть только посмели бы… Они ее куда-то спрятали.
Мирза, словно выражая сострадание Дурды, придвинулся ближе, положил руку ему на плечо:
— Погодите, Дурды-ага, расскажите все по порядку, пожалуйста. Я вам очень сочувствую. Как можно обидеть такого смелого джигита! Если об этом прослышит господин муфтий, он будет очень недоволен.
— Пусть его гнев падет на головы моих обидчиков! — прервал Дурды. — С большими надеждами готовился я к свадьбе. Помните, в каждый свой приезд встречали меня в сарае или на конюшне. Я старался быть поближе к Айнагуль. Она ухаживала за нукерами, стирала одежду, штопала, готовила обед. Я ее любил по-настоящему…
— Но ведь сам Кульджан Ишан как-то говорил мне, что Айнагуль сватают за вас!
— Сам знаю об этом. Поэтому верил.
— Так куда же отправили Айнагуль?
— Я же говорю, спрятали… Провалилась ли сквозь землю, в небеса ли поднялась, не знаю. Станут они со мной советоваться…
— Она ведь из вашего рода, и ей обязаны были создать семью!
— Но я-то из другого рода… — вздохнул Дурды.
— Ах, вот в чем дело!
— Нет, не только в этом… Они просто не хотели, чтобы я обзаводился семьей.
— Кто? Почему?
— Я думаю, Кульджан Ишан. Ему нужен одинокий нукер, не обремененный семьей, чтобы в случае чего не оставалось следов и не было лишних хлопот…
— Нет, я не могу подозревать Кульджан Ишана. Он, по-моему, не может отказаться от своего обещания.
— Но кто же тогда способен на это?
Мирза задумался, поглядывая на собеседника.
— Мне кажется, зло нужно искать в другом месте… — наконец проговорил он.
— Где? — почти крикнул Дурды.
— Что вы думаете о Нафас Ахуне и Мулла Мухаммеде?..
Дурды, словно голодный волк, почуявший запах добычи, приподнявшись, в упор посмотрел на Мирзу:
— Что я думаю об этих дармоедах, которые присваивают бо?льшую часть добычи, привозимой нукерами! Только дают благословения, посылая на смерть… Там хоть пропадай, выкручивайся, как можешь.
— Вы правы, но я не об этом спрашиваю. Нафас Ахун и Мулла Мухаммед, между нами говоря, известны своей жадностью, да и вообще ведут они себя нечестно, Мне кажется, господин муфтий тоже недоволен этим… Я думаю, они спрятали куда-нибудь Айнагуль, а может быть, и продали ее.
— Вы так думаете?
— Я как-то слышал их разговор об Айнагуль, — уклончиво сказал Мирза. — Но если господин муфтий узнает о том, что они вас обидели, он с них шкуру спустит!.. — Мирза затрагивал самое больное место Дурды. Следовало воспользоваться тем, что нукер уважал муфтия.
— Если Айнагуль отняли у меня эти шакалы, то господину муфтию не стоит утруждать себя… Я не только шкуры с них спущу, а и головы оторву. Для меня это простое дело. Не раз приходилось…
Дурды закипал. А Мирза продолжал подливать масло в огонь.
— Нам известна ваша храбрость. Единственное, что я могу вам сказать: господин муфтий был бы только доволен.
— Так, значит, дело за мной?
— Но об этом только знаете вы и бог… А Кульджан Ишан здесь, мне кажется, ни при чем…
Важные поручения муфтия, выбор нукеров для перехода через кордон держались в строгом секрете. Вызов Айнагуль в Мешхед тоже не был предан огласке. Один Кульджан Ишан знал о ее поездке, но и он не ведал, для чего и куда послал Садретдинхан женщину.
— Проклятые нечестивцы… — кусал губы Дурды. — Клянусь, они узнают, что такое моя месть. И пикнуть не успеют. Сделаю так, что следов не останется. А сам брошу эти места.
— Куда же вы хотите поехать? — спросил Мирза.
— Куда судьба поведет…
— Помните, — проговорил Мирза торжественно, — подняв меч мести, вы можете рассчитывать на защиту господина муфтия. Перед отъездом мы долго с ним беседовали, и хотя чего-либо определенного господин Садретдинхан не говорил, я постарался угадать его мысли.
— Туркменский джигит никогда не отказывается от своих слов. А ведь я поклялся! Да пусть отравой мне будет материнское молоко, если…
— Может, когда-нибудь станет известно об Айнагуль?
— Нет, теперь мне ни она, ни жизнь не нужны. Мы умеем мстить!
— Даст бог, с вами ничего не случится. Но — никому ни слова. Договорились!
— Будьте спокойны, мой эффенди.
Они распрощались.
Мирза возвратился во двор Кульджан Ишана. Дурды еще немного постоял у ручья, а потом взял коня за повод. Нукер ступал тяжело, медленно, низко опустив голову, словно не мог поднять ее. За ним, вытянув лебединую шею, так же медленно вышагивал красавец скакун.
Не прошло и полмесяца, как Джаргелан всколыхнулся, словно потревоженный улей. Еще бы! Неожиданно исчезли Мулла Мухаммед и Нафас Ахун. Исчезли в одну ночь. Кульджан Ишан и другие джаргеланцы узнали об этом лишь на следующие сутки. Повсюду были разосланы нукеры, но никаких следов обнаружить им не удалось.
По поводу необычного события распространялись всевозможные слухи. Одни говорили, что Мулла Мухаммед и Нафас Ахун, вероятно, уехали в Тегеран или в Мешхед на поклонение имаму Ризе. Другие твердили, что помощникам Кульджан Ишана, видимо, надоела жизнь на чужбине и их потянуло в родные края. Третьи утверждали, что просто какие-то умелые головорезы ловко справились со своим делом. Сам Кульджан Ишан был уверен, что это дело рук муфтия, но не хотел ссориться с имамом и крепко держал язык за зубами, лишь усилил охрану становища. Об исчезнувшем нукере Дурды в суматохе забыли.
Как раз в эти неспокойные дни Хан Казы возвратился из Буджнурда, куда уезжал по приказу Джаббар Кули Ага. Зная, для каких дел использует Хана Казы муфтий, многие связали исчезновение Муллы Мухаммеда и Нафаса Ахуна с этой его поездкой. Отношение к муфтию стало весьма враждебным, и не без
