То, что мы делаем, в значительной степени зависит от того, что мы думаем. И если то, что мы делаем, есть зло, то имеются все эмпирические основания предположить, что наш образ мышления неадекватен материальной, умственной или духовной реальности. Из-за веры христиан в существование одного единственного аватары, история христианства была в значительно большей степени омрачена кровавыми крестовыми походами, религиозными войнами, преследованиями инакомыслящих и пропагандой империализма, чем история индуизма и буддизма. Да, на Востоке, точно так же, как и на Западе, абсурдные доктрины идолопоклонства, провозглашавшие полубожественность природы государства и его правителя, вынуждали народы вести бесчисленные политические войны. Но по причине того, что восточные народы не верили в одно единственное откровение, прозвучавшее в определенный момент времени, а также не верили в полубожественность церкви, как организации, - им и в голову не пришло совершать массовые убийства во имя религиозных убеждений, которыми с таким ужасным постоянством занимались христиане. И если в этом важном вопросе уровень коллективной нравственности Запада был ниже уровня коллективной нравственности Востока, то то же самое, если судить по имеющимся данным, можно сказать и об уровне индивидуальной святости и индивидуальной нравственности. Если яблоко действительно падает недалеко от яблони, то уход христианства от норм Вечной Философии с философской точки зрения кажется совершенно не имеющим оправдания.
Логос выбирается из вечности во время с одной единственной целью помочь существам, плотскую форму которых он приобретает, выбраться из времени в вечность. Если появление Аватары на сцене истории и имеет огромное значение, то только потому, что он указывает на средства, с помощью которых человеческие существа могут вырваться из оков истории. А будучи 'проводником' благодати и божественной энергии, он сам, в сущности, и является этими средствами. Автор Четвертого Евангелия утверждает, что Слово стало плотью, но в другом месте он добавляет, что плоть не приносит никакой пользы - то есть, никакой пользы сама по себе, но, конечно, - большую пользу как средство единения с трансцендентальным и имманентным Духом. В этом контексте очень интересно проследить за развитием буддизма. В своей книге 'Буддистский Китай' Р.И.Джонстон пишет: 'Пользуясь различными формами религиозного или мистического воображения, махаяна выражает универсальные истины,в то время, как хинаяна не может освободиться от господства исторических фактов'. По словам выдающегося востоковеда Ананды Кумарасвами 'махаянист знает, что исторические факты не имеют никакого религиозного значения' (точно также, как прочитавший вишнуитские священные книги поклонник Кришны знает, что Кришна Лила - это не история, а процесс, вечно разворачивающийся в человеческом сердце). За исключением тех случаев, добавим мы, когда они указывают на средства - близкие ли, далекие, политические, нравственные, духовные (или сами являются этими средствами), с помощью которых человек может освободиться от эгоизма и временного порядка.
Мистики Запада приложили определенные усилия к тому, чтобы освободить христианство от достойной сожаления рабской зависимости от исторического факта. (Или, если быть более точными, от той смеси сохранившихся исторических данных с последующими предположениями и домыслами, которая в разные эпохи воспринималась как исторический факт.) Из текстов Эк-харта, Таулера, Рейсбрука, Беме, Вильяма Ло и квакеров можно было бы извлечь более духовное и более универсальное христианство. ибо они повествуют не об истории, какой она была. или какой она должна бьша быть с точки зрения последующих поколений, а о 'процессе, вечно разворачивающемся в сердце человека'. Но, к сожалению, влияние мистиков никогда не бьшо настолько сильным, чтобы оказаться способным вызывать на Западе 'махаянистскую' революцию. Невзирая на мистиков, христианство продолжало оставаться религией, в которой чистая Вечная Философия была погребена под более или менее толстым слоем фанатичного преклонения перед событиями и вещами во времени, воспринимавшимися не как средство, а как цель, изначально священная и поистине божественная. Более того, сделанные на протяжении веков дописки к истории стали самым бесстыдным образом толковаться, как часть истории, и это обстоятельство дало мощное оружие протестантам и рационалистам. Насколько же мудрее было бы признать тот неоспоримый факт, что когда суровость Христа Судии была без необходимости преувеличена, мужчины и женщины почувствовали потребность персонифицировать божественное сострадание в новой форме, в результате чего особое значение получил образ Девы - 'посредницы' между людьми и посредником. Точно так же буддисты считали, что исторический Шакьямуни с его доктриной о сосредоточенности, разборчивости и полном умерщвлении 'я', как основных средств освобождения, был слишком суровым и слишком большим интеллектуалом. В результате любовь и сострадание, которые Сакьямуни также проповедовал, были персонифицированы в таких Буддах, как Амида и Майтрейя, - божественных существах, не имевших никакого отношения к истории, поскольку их временная жизнь происходила либо в далеком прошлом, либо в далеком будущем. Здесь можно заметить, что огромное количество Будд и Бодхисатв, о котором говорят теологи махаяны, соизмеримо с обширностью их космологии. С их точки зрения, время не имеет начала, а бесчисленные вселенные, в каждой из которых обитают всевозможные разумные существа, рождаются, развиваются, загнивают и умирают только для того, чтобы все начать сначала, - и так до тех пор, пока не будет достигнута непостижимо далекая высшая точка, в которой абсолютно все разумные существа в абсолютно всех вселенных сумеют освободиться от времени и перейти в вечное Это или Состояние Будды. Эта космологическая основа буддизма близка к картине мира, нарисованной современными астрономами, и в особенности к тому ее варианту, который пpeдcтaR^eн в недавно обнародованной теории Вайшакера об образовании планет. Если гипотеза Вайшакера верна, то создание планетной системы является обычным эпизодом в жизни любой звезды. Только в одной нашей галактике имеется сорок тысяч миллионов звезд, а помимо нашей галактики существует еще бесконечное количество других галактик. И если (а у нас нет иного выбора, кроме как поверить в это предположение) управляющие сознанием духовные законы одинаковы для всей планеты, вероятно, поддерживающей жизнь вселенной, то в ней, конечно же, имеется достаточно места для бесчисленных искупляющих воплощений Этого, на блистающих сонмах которых махаянисты так любят сосредоточивать свои мысли. Более того, вселенная испытывает отчаянную потребность в этих воплощениях.
Со своей стороны, я думаю, что главная причина, по которой невидимый Бог стал видимым во плоти и завел беседу с людьми, заключается в Его желании привести плотских людей, способных только на плотскую любовь, к более здоровой любви к Его плоти, а потом, мало-помалу, - к духовной любви.
Святой Бернар
Доктрина святого Бернара о 'плотской любви к Христу' была великолепно подытожена профессором Этьеном Жильсоном в его книге 'Мистическая Теология святого Бернара'. 'Осознание 'я' уже переросло в социальную любовь к ближнему, к страдальцу, а сейчас перерастает в плотскую любовь к Христу, примеру сострадания, который принял Муку во имя нашего спасения. Вот именно это место в мистицизме цистерцианцев и заняли размышления о видимой Человечности Христа. Это всего лишь начало, но начало абсолютно необходимое... Разумеется, любовь к ближнему по самой сути своей духовна, и такая любовь является абсолютной с первого же момента своего возникновения. Она будет слишком сильно зависеть от чувств до тех пор, пока мы не научимся благоразумно использовать ее, как нечто, что должно быть превзойдено. Выражаясь подобным образом, Бернар попросту закодировал свое учение, порожденное его ощущениями; ибо с его слов мы знаем, что до своего 'обращения' он активно предавался чувственной любви. Позднее он стал воспринимать ее, как первую ступень своего восхождения. Это не значит, что он забыл этот вид любви, он просто добавил к нему другой, который перевесил первый, как рациональное и духовное перевешивает плотское. Тем не менее, это основание является и вершиной'.
'Эту чувственную страсть к Христу святой Бернар всегда представлял как любовь относительно низкого порядка исключительно по причине ее чувственной природы, ибо любовь к ближнему по самой сути своей абсолютно духовна. Именно в силу духовной энергии любви к ближнему душа получит возможность непосредственно соединиться с Богом, который является чистым духом. Более того. Воплощение следует рассматривать, как одно из последствий греховности человека. Так что любовь к Личности Христа непосредственно связана с историей грехопадения, в котором не было никакой нужды, и которого вообще не должно было быть. Далее святой Бернар неоднократно замечает, что эта страсть в одиночку не выживет и должна быть поддержана тем, что он называет 'наукой'. Он приводит примеры ловушек, в которые может попасть даже самая непоколебимая вера, если она не сочетается с разумной теологией и не управляется ею'.
Разве могут многочисленные фантастические теории об искуплении грехов, 'привитые' христианской доктрине о божественном воплощении, считаться незаменимыми элементами 'разумной теологии'? Мне
