прошлое, то, по крайней мере, сумеет притвориться, что забыла.
— Тебе удалось позвонить тете? — попыталась она разрядить атмосферу.
Майкл кивнул, не взглянув в ее сторону.
— Я сказал, что немного опоздаю и что со мной будут жена и сын.
Розалинда услышала, с каким недовольством он произнес слово «жена», но решила не заострять на этом внимание и продолжать нейтральный разговор, пока это возможно.
— Она не возражала?
Он пожал плечами.
— Трудно сказать. Хотя ее манера говорить по телефону была несколько грубоватой.
— Эмма сказала, что ваша тетя довольно эксцентрична.
Розалинда устроилась поудобнее на сиденье, необыкновенно воодушевленная тем, что Майкл в конце концов соизволил разговаривать с ней.
— Никто из нас не знает, какая она на самом деле. Я не видел тетю Мод с девяти лет. Помню, как мы пили чай у нее. Она мне понравилась. Говорила с нами — детьми — точно так же, как с взрослыми.
Розалинда подсчитала в уме.
— Если тебе было девять, когда вы виделись в последний раз, то прошло больше двадцати лет?
— Двадцать два, — сказал Майкл. — Мод что-то не поделила с моей прабабушкой. Я не знаю, что именно, возможно, что-то тривиальное, незначительное, но слова были сказаны и обе стороны оскорблены. Мод порвала все контакты с семьей. Ее муж умер около пяти или шести лет назад, и я должен признаться, что считал ее тоже умершей, пока не получил от нее письмо пару месяцев назад.
— Письмо? Что за письмо?
— Она писала, что не может одна разобраться в делах мужа, и буквально приказывала мне в качестве ближайшего родственника и последнего мужчины в роду приехать и взять на себя ответственность.
Розалинда украдкой взглянула на него. Его тетя Мод была самой смелой женщиной из всех, что она знала!
— Это не похоже на тебя — подчиняться приказам кого-либо, — прокомментировала она и была вознаграждена улыбкой.
Правда, едва заметной, просто легким движением уголков губ, но Розалинда ощущала себя так, словно покорила горную вершину.
— Не могу сказать, что мне это нравится, — признался Майкл. — Моим первым порывом было посоветовать ей найти хорошего адвоката, но ее письмо обеспокоило меня. Мне показалось, что тетя Мод просит о помощи. Вероятно, она слишком горда, чтобы написать об этом прямо. — Он сделал паузу. Направив машину в первый ряд, обогнал три грузовика, идущих цепочкой, и продолжил: — У меня сложилось впечатление, что письмо и просьба в нем — только предлог для восстановления сожженных мостов между членами семьи. Поэтому я написал ей, что нахожусь за границей, но приеду, как только у меня появится время. Это и есть мой первый отпуск.
— Так ты проделал такой путь назад в Великобританию, чтобы помочь старой тетушке, которую не видел много лет?
— Эмма и я — все, что у нее осталось, — сказал Майкл, — и, с тех пор как наш отец умер, она тоже единственная наша родственница. Я не могу игнорировать это.
— Разумеется, нет. — Розалинда обернулась взглянуть на мирно спящего Джейми. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я думала, что смогу игнорировать Джейми, но, когда все так получилось, не смогла.
Он посмотрел на нее недоверчиво.
— Ты не хотела знать собственного брата?
Розалинда медлила с ответом. Она сжала руки и смотрела на переплетенные пальцы.
— Мне кажется, я ревновала, — медленно произнесла она. — Я знаю, это звучит ужасно. Я не любила Наташу, и она меня тоже, и, когда они с отцом поженились, я почувствовала себя такой покинутой, что переехала из их дома в мой собственный. Когда родился Джейми, все стало только хуже. — Ее голос был веселым и насмешливым, но Майклу слышалась в нем скрытая обида. — Я привыкла быть папиной маленькой девочкой, а тут вдруг появился новый ребенок…
— И к тому же мальчик. Ничего удивительного, что тебе пришлось отойти на задний план.
— Да, именно это и произошло. — Румянец залил ее лицо. — Папа был просто очарован сыном. — Ее нижняя губа задрожала, и она прикусила ее. — А на самом деле мне следовало радоваться за него. Я и хотела радоваться, — продолжала она низким извиняющимся голосом. — Я бы хотела, чтобы он увидел меня с Джейми сейчас…
Майкл посмотрел в зеркало заднего вида и спросил:
— Ты чувствуешь себя виноватой?
— Нет. — Она села прямо. — Джейми много значит для меня. После смерти папы все стало таким сложным, — попыталась объяснить Розалинда. — Его дела оказались невероятно запутанными, и потребовалась бы бесконечность на то, чтобы разобраться с ними. Я унаследовала контрольные пакеты акций в целом ряде компаний. И, если сказать начистоту, мало что смыслю в этом, но каждый день меня просят подписать документы и поддержать решения, в которых я ничего не смыслю. Сначала и Джейми воспринимался мною как еще один предмет, требующий подписи и решения. Но однажды я пошла повидаться с его няней, чтобы обговорить размер ее зарплаты, и увидела Джейми. Мальчик ничего не делал — просто сидел посреди детской комнаты, держа в руках медвежонка, и выглядел таким маленьким и одиноким…
Ее глаза продолжали смотреть прямо перед собой, но Розалинда видела себя поднимающейся по лестнице. Вот она заглядывает в дверь и внезапно останавливается как вкопанная, застигнутая врасплох порывом нежности, который испугал ее своей силой и внезапностью. Ею давно было усвоено: любви нельзя доверять, и она думала, что выработала иммунитет против этого чувства, но в конце концов вся ее защита испарилась при виде маленького мальчика с медвежонком в руках.
— Он напомнил мне меня, — сказала Розалинда, и Майкл удивленно взглянул на нее.
— Тебя?
— Я знаю, что такое вырасти без матери, — тихо проговорила она. — Большая часть моего детства прошла под бесконечную дискуссию нянек по поводу того, сколько им должны платить, чтобы они присматривали за мной. Когда я в тот день увидела Джейми, то вдруг со всей ясностью поняла, что он мой брат и что у него есть только я и больше заботиться о нем некому. — Она сглотнула. — Я даже хотела объяснить ему, почему не любила его раньше, и пообещать, что возмещу все те дни, что он провел в одиночестве. Но Джейми было всего три, вряд ли он мог меня понять.
— Я думал, ты не веришь в любовь, — сказал хрипло Майкл.
Он вспомнил это! Да, Розалинда услышала собственные беспечные слова, произнесенные когда-то, и его выражение лица тогда.
— Я не верила, — пояснила она, — и до сих пор не верю.
— Но ты любишь Джейми, — возразил Майкл. В его голосе слышались странные нотки, которые можно было принять за ревность.
— Иногда мне хотелось бы, чтоб это было не так, — вздохнув, призналась она. — Меня пугает, что я постоянно думаю о нем.
— Думать о ком-то все время — это не для тебя, — произнес Майкл с одной из своих сардонических ухмылок.
Но Розалинда проигнорировала ее.
— Это не так. Я имею в виду другое. Как правильно воспитывать его. Надо ведь быть таким осторожным с детьми. Их следует правильно кормить, правильно купать и учить прилично вести себя… Может, это приходит само собой, если у тебя есть дети, но я никогда не делала ничего подобного и не знала даже, с чего начать.
Майкла ее слова не впечатлили.
— Уверен, это не так уж сложно, раз все справляются, — сказал он.
— Я не очень хорошо справляюсь, — хмуро выдавила Розалинда. — Эмма смеялась надо мной, когда я купила книгу об уходе за ребенком. Но я так нервничаю, так боюсь сделать что-нибудь не то… Например, когда у Джейми насморк, я бросаюсь к книге и открываю раздел о простуженных носах. — Она с вызовом
