сказали, что он виновен.
— Но как же?.. — простонал Олдер. — Ведь я…
Но Джералд даже не посмотрел в его сторону. По-прежнему глядя на дочь, он продолжал:
— Ты выполнила свой Долг. И пусть живая кровь нашего рода поддержит и защитит вас обоих. Шотландия нуждается в вас.
Беатрикс бросилась на шею отца.
— О, папа!.. Я люблю тебя, папа!
И тотчас же все призраки завыли и стали терять очертания. А потом вдруг снова поднялся ветер, и все закружилось и завертелось. Олдер заморгал и на мгновение закрыл глаза. Когда же он открыл их, вокруг была непроглядная тьма.
— Я люблю тебя, дочка! — донесся из провала в полу голос Джералда Левенаха.
Ветер же с каждым мгновением усиливался, и в какой-то момент Олдер вдруг понял, что его подхватило этим вихрем. А затем он почувствовал, что падает в пропасть, и падение казалось бесконечным. Он все летел и летел…
— Пей, Олдер, — прошептала ему на ухо Беатрикс.
Вокруг по-прежнему царила тьма, но при этом было очень тепло — Беатрикс, обнаженная, крепко прижималась к нему.
— Нет, — пробормотал он, пытаясь отвернуться.
— Пей. Ты должен. И поторопись. Солнце скоро встанет.
Он уже слышал первые трели птиц, просыпавшихся в своих гнездах и извещавших лес о приходе нового дня. И он чувствовал запахи земли и набухающих почек. Где же они? Не в доме? Но почему Беатрикс…
— Олдер, пей, — снова послышался ее настойчивый призыв. — У нас совсем нет времени.
Олдер знал: если солнечные лучи коснутся его сейчас, он пропал.
— Я не стану обрекать тебя на проклятие, Беатрикс. Пусть лучше я погибну.
— Ты любишь меня или нет, Олдер? — Ее теплое дыхание коснулось его щеки.
— Да, люблю, люблю. Больше, чем свою душу.
— Тогда ты должен довериться мне. Пей. Сейчас же!
Солнце уже жгло его кожу, и от невыносимой боли он оскалил клыки. Через мгновение он почувствовал, как в рот ему полилась какая-то теплая жидкость.
Отставив кружку, Беатрикс в испуге повернулась к Олдеру, извивавшемуся на земле недалеко от дома. «Неужели поздно, неужели я опоздала?» — спрашивала она себя.
Повернувшись лицом к востоку и глядя на восходящее солнце, она вскинула руки, словно заклиная светило смилостивиться над человеком, лежавшем сейчас у нее за спиной.
— Вечная Мать, я благодарю тебя за твою милость, — шептала Беатрикс. — Пророчество сбылось. Кровь за кровь, добро за зло. Пусть мир снизойдет на твою землю и твои народы, а мы будем хранить покой этой земли и этих людей. Прогони зло, изгони его, когда мой мужчина прольет на священную землю жертвенную воду. Я тоже приношу свою жертву.
Беатрикс пролила на землю оставшуюся в кружке воду из священного колодца Левенах. Вода тут же впиталась в сухую рыхлую почву и ушла вниз, образовав воронку. И эта воронка завертелась, как вихрь, а земля несколько раз содрогнулась.
В тот же миг за спиной у нее закричал Олдер, и в крике его прозвучали столетние боль и отчаяние.
Солнце огненным шаром поднялось над Лимнийским лесом. Солнце жгло слезившиеся глаза Беатрикс. Утренний ветер пронесся над поляной, и ветер этот принес с собой голоса ее предков. В голосах их она слышала удовлетворение, ибо закончилось столетнее правление Зла. Жизнь снова восторжествовала.
И потом вдруг стало тихо, очень тихо.
Она еще долго стояла лицом к лесу. Она боялась обернуться и увидеть на земле безжизненное тело Олдера. Возможно, она все же опоздала. Возможно, они все опоздали.
— Беатрикс…
Услышав этот слабый голос, она вздрогнула и обернулась.
Обнаженный Олдер лежал на земле, глядя широко раскрытыми глазами в яркое рассветное небо. Беатрикс бросилась к нему и опустилась рядом с ним на колени.
— О, Олдер… — прошептала она, ощупывая его лицо. — О, Олдер…
Беатрикс смотрела належавшего перед ней мужчину и все еще не верила свершившемуся. Кожа его, некогда белая как снег, сейчас порозовела, а глаза с каждым мгновением становились все светлее и вскоре сделались ярко-голубыми. Какое-то время он смотрел на нее с удивлением, наконец пробормотал:
— Значит, ты все еще жива?
Беатрикс кивнула:
— И ты тоже.
— Но… твоя кровь…
— Она была в колодце, Олдер. Живая кровь Левенах — это и есть благословенная вода, что защищала мой род долгие годы. Тебе требовалось лишь получить разрешение, чтобы испить ее.
Олдер рассмеялся.
— Колодезной воды?!
— Волшебной колодезной воды, — уточнила Беатрикс.
Олдер еще громче засмеялся.
— Я живой, — сказал он, поднося руки к глазам и разглядывая их с изумлением. — Я действительно живой…
Беатрикс тоже смеялась. Когда же она увидела зубы Олдера — белые и ровные, — она наконец-то осознала: он был живой, но он снова стал смертным.
Олдер резко приподнялся и сел. Схватив Беатрикс за плечи, он усадил ее к себе на колени и впился поцелуем в ее губы. В ней тотчас же вспыхнуло желание. Обвивая руками шею Олдера, она крепко к нему прижалась.
Когда же поцелуй их прервался, он посмотрел ей в глаза и объявил:
— У нас с тобой будет настоящая семья.
Она с улыбкой кивнула:
— Да, конечно.
Он вновь приник к ее губам, но лишь на мгновение.
— И ты выйдешь за меня замуж, Беатрикс.
— Хоть сейчас.
Он опрокинул ее на спину, потом вдруг спросил:
— А тебе здесь не холодно? Можем, зайдем в дом?
Беатрикс покачала головой и решительно заявила:
— Мне совсем не холодно, и я не желаю ждать.
Олдер усмехнулся.
— Я тоже не хочу ждать.
И на этой поляне, этим утром они положили начало новой династии. Дало росток новое дерево, волшебное дерево с раскидистыми могучими ветвями. И дереву этому суждено было расти и защищать не только Лимнийский лес, но и всю Шотландию.
Следующим летом в тех краях родилась первая белая колдунья Лимнийского леса.
