исключительно хором. Хемингуэй был скоро посвящен во все без исключения семейные дела и заботы: ангины, которыми постоянно болел Альфи; проблемы с работой у старших детей; затем последовал показ медалей, завоеванных Клодом в соревнованиях бойскаутов, и писем, написанных Тэдом из военного лагеря. Миссис Дитчлинг посетовала, что Рэг, ушедший в кино, будет очень расстроен, что пропустил такую встречу.
Когда Хемингуэю все же удалось объяснить причину своего визита, начался настоящий переполох. Миссис Дитчлинг, шокированная известием, что Тэд не успел отдать пастору ружье, детально поведала о перипетиях, сопутствовавших уходу Тэда на воинскую службу. Герт же заверил старшего инспектора, что Тэд поручил передать ружье Рэгу. Клод и Альфи начали обсуждение всех всевозможных видов оружия, а маленький Джеки настаивал на том, чтобы миссис Дитчлинг отправила кого-нибудь за Рэгом, который рискует не увидеть настоящего сыщика.
Все же Клоду удалось наконец вспомнить, что Тэд спрятал ружье для надежности в своей мастерской, и вся ватага немедленно кинулась в заднюю часть двора на поиски.
Подойдя к мастерской, Хемингуэй обнаружил ее запертой, а ключ, как ему сказали, находился у Рэга. Предложение нетерпеливого Альфи немедленно сломать замок было старшим инспектором отклонено. Хемингуэй попросил только, чтобы следующим утром Рэг занес ружье в полицейский участок в Белингэме, и, отказавшись от предложенного чая, поспешил откланяться. Всей семьей его проводили до ворот, попрощались как с самым близким другом и потребовали, чтобы инспектор непременно зашел к ним еще.
Величественная церемония проводов настолько поразила ожидающего в машине Мелкинфорпа, что он забыл проявить свое обычное любопытство, а лишь вытаращился на Хемингуэя, разинув рот.
— Разве вы не знаете, что я их дядюшка? — спросил у него Хемингуэй. — Только отъезжайте ради Бога скорей, а то Клод и Альфи начнут штурмовать машину.
— Куда едем, сэр? — спросил Мелкинфорп, все еще ошарашенный зрелищем.
— К последнему коттеджу. Я собираюсь навестить Ладисласа. Только постарайтесь проехать так, чтобы эта банда не проследила, куда мы направляемся.
Через несколько минут Мелкинфорп остановил машину напротив коттеджа миссис Докрэй, и Хемингуэй направился к воротам.
Было около шести часов, и Ладислас как раз вернулся с работы. Миссис Докрэй любезно проводила Хемингуэя в комнату Ладисласа, где старший инспектор обнаружил зашедших в гости Мэвис Уоренби и Эбби Дирхэм. Ладислас, темноволосый молодой человек приятной внешности, был слегка испуган приходом инспектора. Он встал и, поздоровавшись с Хемингуэем, на отличном английском объяснил, что обе девушки зашли к нему лишь на пару минут по дороге домой.
— Мистер Замагориски — мой близкий друг. Я ему полностью доверяю и уверена, что он не имеет никакого отношения к смерти дяди, — вступила в разговор Мэвис.
— Я очень тебе благодарен, — проговорил Ладислас, с признательностью глядя на Мэвис.
— Не теряй веру в правду и не обращай внимания ни на какие слухи, как это делаю я. Я уверена, что все кончится хорошо, — приободрила его Мэвис.
— Мэвис! Если старший инспектор хочет поговорить с Ладисласом, я думаю, нам лучше не мешать, — сказала Эбби.
Ладислас переводил взгляд с Хемингуэя на девушек и обратно. Он явно нервничал.
Комната была заставлена корзинками и свертками.
— Вы ходили за покупками, мисс? — поинтересовался Хемингуэй.
— Да. К сожалению, только за траурными, — печально сказала Мэвис. — Надо ведь помянуть бедного дядю. Я попросила мисс Дирхэм сходить со мной в Белингэм и помочь мне. Да и одной мне оставаться не хотелось.
Говоря это, она преданно смотрела на Ладисласа, который встревоженно поглядывал на Хемингуэя.
— Хочу спросить вас, мисс. Вы уважали своего дядю?
— Как вы можете спрашивать такое?! — Мэвис гневно сверкнула глазами на старшего инспектора.
— Так вы и вправду его уважали или это чувство появилось у вас только после его смерти? — откровенно спросил Хемингуэй.
— Извините, инспектор, но должна сказать, что ненавижу подобные циничные разговоры. Я очень, очень любила и уважала дядю Сэмпсона!
— Если так, мисс, то позвольте заметить, что вы — единственный человек из всех, кого мне довелось встретить, кто уважал мистера Уоренби.
— Возможно. Я знала его лучше, чем кто бы то ни было.
— Да, это так, — согласился Хемингуэй. — Тогда, возможно, вы объясните мне, почему мистер Уоренби пользовался столь дурной репутацией и нелюбовью у всех прочих? Только не говорите мне, что это не так, ведь вы сами все прекрасно знаете!
Тактика, избранная Хемингуэем, не оказала на Мэвис должного воздействия. Она улыбнулась и ответила:
— Всегда считала, что нельзя создавать свое мнение о человеке с чьих-то слов. Безусловно, у дяди были свои недостатки, но за всем этим скрывалось доброе сердце. Люди просто не знали дядю. Согласна, он не был идеалом, но в кого сейчас нельзя бросить камень? Ведь даже в самых плохих из нас очень много хорошего и наоборот. Этому меня учили еще в школе, — закончив, она смиренно улыбнулась.
— Господи! — воскликнула Эбби. — Мэвис, неужели именно этому тебя учили в школе?! Давай-ка собираться. Нам пора идти!
Хемингуэй не возражал, и Эбби буквально насильно вывела Мэвис из комнаты.
Ладислас выглядел так, как будто оказался в пыточной камере гестапо.
— Я ничего не могу вам сказать. Что бы вы со мной ни сделали! Я ничего не знаю!
— Если это так, то никто ничего вам не сделает, — резонно заметил Хемингуэй. — Не знаю, как в Польше, но в Англии не надо бояться полиции. Вы собираетесь жениться на мисс Мэвис, если позволите задать вам такой вопрос?
— Нет! Тысячу раз нет!
— Хорошо, хорошо! Не надо так нервничать. Вы просто хорошие друзья?
— Она очень добра ко мне, — ответил Ладислас, немного успокоившись, но все же по-прежнему с тревогой глядя на старшего инспектора. — У меня здесь не так много друзей. А мисс Мэвис много расспрашивала о моей стране, обо мне и вообще была первой, кто заговорил со мной. У нас много общего в судьбе. Она тоже очень одинока! И плюс еще ее дядя-тиран! Но, клянусь вам, о женитьбе не было и речи!
— Так вы хотите сказать, что мистер Уоренби вовсе не был добр к ней? — удивленно спросил Хемингуэй.
— Она никогда не скажет об этом. Вот она-то и в самом деле очень добра! Но я же не полный дурак и у меня есть глаза. В их огромном доме всего одна служанка, и львиная доля работы доставалась Мэвис. Он требовал от нее полной покорности и послушания. К его приходу она всегда должна быть дома, обслуживать его и его гостей. Но ей он никого не позволял приводить в дом. Никогда!
— И ему наверняка не по душе была ваша дружба с ею племянницей, — предположил Хемингуэй.
— Естественно. Я ведь поляк, — с горечью сказал Ладислас.
— А ему не приходило в голову, что вы с Мэвис можете пожениться?
— Да это неправда! — воскликнул Ладислас.
— Да успокойтесь же, — жестко сказал Хемингуэй. — Вы видели мистера Уоренби тем субботним вечером, когда пришли к ним в дом?
— Нет!
— Вы видели его. Что он делал?
Ладислас опять впал в истерику. Он молол полную чепуху, из чего Хемингуэй понял, что тот уверен, что не будь он иностранцем, старший инспектор никогда бы не стал задавать ему такие вопросы и, более того, сомневаться в его ответах.
