справки.
— Я помню. По на нее у нас ничего нет.
— Кто наводил справки? — подозрительно спросил Хемингуэй.
— Джимми Роксхэм.
— Да, он добросовестный парень. Но ты уверен, Боб, что сказал ему насчет жены?
— Да, говорил.
— Слушай, Боб, все-таки Джимми мог ошибиться. Линдейл говорил мне, что женат уже два года.
— Повторяю, на нее ничего нет, — повторил суперинтендант.
— Судя по твоим данным, у него ушло гать лет на то, чтобы понять, что городская жизнь не для него. Так ты говоришь, у него две сестры?
— Да. Старшая живет с отцом, у которою приход где-то в районе Мидлэнз. А младшая замужем за судовладельцем. Проживает в пригороде Биркенхеда.
— Биркенхеда… Здесь ее никогда не видели. А Джимми встречался с его дядей?
— Он умер, и его фирма прогорела.
— Жаль. Может, он смог бы просветить нас насчет личной жизни Линдейла. Что-то мне это кажется странным.
— Ничего странного, — возразил Хинкли. — Вероятно, твой Линдейл просто живет с любовницей. Ты прекрасно знаешь, такое явление — не редкость в наше время.
Хемингуэй нахмурил брови.
— Эта женщина совсем другого плана. Она не годится в любовницы. Но меня интересует кое-что другое. Слушай внимательно, Боб.
Хемингуэй все еще разговаривал с шефом, когда в кабинет вошел инспектор Харботл. Через несколько минут Хемингуэй попрощался с Хинкли.
— Экспертиза дала какие-нибудь результаты, сэр? Вы говорили с суперинтендантом?
— Пока ничего. Надо забирать остальные ружья.
— Так значит, стреляли не из ружья Пленмеллера? — разочарованно спросил Харботл. — Я удивлен.
— А я вовсе нет, — заявил Хемингуэй.
— Из всех, кого мне довелось увидеть по этому делу, шеф, он — самая подходящая кандидатура. Он мне не понравился с момента нашей первой встречи.
— Это, поверьте, было заметно, Хорэйс. Вы не умеете скрывать своих искренних чувств. Я обязательно расскажу об этом Пленмеллеру.
— Это не тема для шуток, сэр — оскорбился Харботл. — Никогда в жизни не был шокирован больше, чем когда он хладнокровно заявил, что убил своего брата. Даже такой циничный человек, как вы, шеф, никогда не сказал бы такого даже шутки ради.
— Послушайте, Харботл! — воскликнул Хемингуэй.
— Более того, — продолжал Харботл, не обратив внимания на реплику шефа, — я и сейчас подозреваю именно его.
— Можете подозревать кого угодно, но я не собираюсь заниматься сейчас смертью брата Пленмеллера. Тем более, Карсфорн уверен, что это было чистое самоубийство.
— И все-таки Гевин Пленмеллер — моральный убийца своего брата! Вот, у меня тут предсмертное письмо Уолтера Пленмеллера, датированное двадцать пятым мая прошлого года. Той ночью он заперся в спальне и отравил себя газом. Слушайте:
Харботл положил листок перед Хемингуэем.
— Я уже докладывал вам, сэр, что Уоренби числился тут еще и коронером[2]. Вот я и нашел в его сейфе это письмо.
Хемингуэй повертел письмо в руках и отложил его.
— Поверьте, Хорэйс, я питаю к Пленмеллеру ничуть не больше симпатии, чем вы. Но при чем сейчас это письмо? Другое дело, если бы зачитать его в суде, в нужный момент…
— У этого типа хватило бы хладнокровия застрелить Уоренби. Я уверен.
— Возможно, у него хватило бы хладнокровия перестрелять половину Торндена, так что же? Если вы хотите убедить меня, что он убил Уоренби только потому, что не любил его, не тратьте время зря. Не надо пристрастий. Главный констебль, к примеру, не хочет, чтобы я подозревал сквайра. Но чтобы подозревать человека, мне нужны мотивы. А если мотивов нет, как я стану его подозревать? Вам удалось еще что- нибудь откопать в офисе Уоренби?
Харботл кивнул на солидную стопку бумаг на столе.
— Вот, привез для вашего ознакомления, сэр. Но не думаю, что вы сумеете оттуда что-нибудь выудить. Там юридическая переписка Уоренби, и в этом, если честно, я мало что смыслю. В основном все это — документация по продаже собственности, вверенной попечению. Кажется, основной доверительный попечитель — мистер Драйбек. Уоренби же действовал для кого-то, кого он называет каким-то причудливым термином, который я никогда раньше не слышал. А, вот оно, сэр — бенефициарий!
— Ох, уж эти мне адвокаты! Посмотрите в словаре, Хорэйс, что это обозначает.
Инспектор вышел из кабинета и вернулся через несколько минут с толстым словарем в руках.
— Бенефициарий — получатель денег от проданного имущества.
— Хорошо, — кивнул Хемингуэй. — Значит, этот его клиент хочет получить свою долю и это теперь достаточно ясно.
— Да, сэр. А сегодня меня больше всего удивило то, что в офис Уоренби заявился Драйбек, явно пытаясь что-то разнюхать. Он сказал мне, что пришел лишь для того, чтобы узнать, не может ли он чем- либо помочь Купланду, и под всяческими предлогами пытался узнать, удалось ли мне что-нибудь выяснить. И это не было просто любопытством, уверяю вас. Я, естественно, отшил его, но уверен, его интересовала корреспонденция Уоренби.
— Что ж, это интересно, — согласился Хемингуэй. — Клиент Уоренби хочет получить свою долю, Уоренби намерен совершить сделку, а Драйбек, нет сомнения, хочет им помешать. А может, он просто не хочет иметь дело с фондами имения?
— Вы хотите сказать, шеф, что Драйбек мог быть связан с хищениями?
— Не думаю, что с хищениями, но допускаю, что он по глупости или спросонья мог что-то напортить и Уоренби не преминул извлечь из этого выгоду. У нас есть что-нибудь еще, Хорэйс?
Хемингуэй, получив от инспектора отрицательный ответ, взял в руки блокнот Уоренби с адресами и открыл его на первой же попавшейся странице.
— Господи! Что я вижу! — воскликнул Хемингуэй. — Пусть это будет уроком для вас, Хорэйс. Всегда надо прислушиваться к мнению людей, какими бы бестолковыми они ни казались.
— Что вы имеете в виду, сэр? — удивленно спросил Харботл.
— Именно это имя мне называл ваш лучший друг Пленмеллер. Он сказал мне обратить внимание на имя Нинтол. А здесь я вижу именно это имя. Жаль, что не обнаружил этого до звонка суперинтенданта! Завтра надо будет сообщить ему, чтобы он навел все справки.
— А что сказал Пленмеллер об этом человеке?
— Однажды Уоренби спросил у Линдейла, не говорит ли тому о чем-нибудь это имя, и было очевидно, что Линдейлу оно говорит очень о многом. Хотя тот и ответил отрицательно. Что, скорее всего, неправда. И все же миссис Мидхолм была права, сказав мне, что есть в этих Линдейлах что-то странное. Есть у них какая-то тайна, и им бы очень хотелось, чтобы я не докопался до этого. То же самое и со сквайром. И все- таки любопытное это дельце, Хорэйс.
— Не вижу ничего любопытного, — хмуро ответил инспектор.
— Да, вы не психолог, Хорэйс, и вам недостает фантазии…
Харботл приготовился выслушать очередные шпильки шефа, но тот уже думал о другом.
— Вы знаете, Харботл, никогда у меня не было такого богатого выбора. Трое с совершенно явными мотивами: единственная племянница, которая наследует все деньги убитого; ее дружок, поляк Ладислас,
