та попросила:
— Хлеб… мамочке и братику… отнесите… Не встают они… Карточки…
С ужасом Сандра подумала, что это могло бы случиться и с Сережей, если бы он пошел за хлебом. И она не смогла бы предотвратить его гибель, как не смогла сейчас спасти никого. Ведь она, Сандра, ничего не знала о сегодняшнем артналете! В ежедневной хронике БП броши он почему-то не значился. Может быть, потому, что артобстрелов было слишком много? Но если бы она знала, разве могла бы она уговорить людей на какое-то время покинуть очередь? Нет, конечно. Никто бы ей не поверил. Невыносимо сознание собственного бессилия…
Когда она добралась до булочной, хлеб, к счастью, уже отпускали. Наконец-то Сандра получила его: четыреста граммов на свою рабочую карточку и двести пятьдесят — на карточки Сережи и Кати. Целое богатство!
Хлеб был почти естественного цвета, ноздреватый и духовитый. Совсем не такой выдавали в декабре и начале января. Тогда это была похожая на оконную замазку масса черно-зеленоватого цвета, сырая настолько, что сожми покрепче — потечет вода. Выпекали-то его из целлюлозы, отрубей, жмыхов, горчичной дуранды с минимальным добавлением муки.
Сейчас хлеб — почти настоящий! Как люди радовались ему! Дрожащими пальцами брали его, тщательно заворачивали в тряпицу — крошечку б не обронить! прятали за пазуху поближе к телу.
Когда Сандра входила в комнату, Катя обычно радовалась: «Ура, ура! Тетя Сандрушка поесть принесла!» Они растапливали печурку, почему-то называемую «буржуйкой», садились вокруг. Начиналось священнодействие — она делила хлеб в привычной последовательности: на утро, обед и вечер. Потом из утреннего кусочка сушила сухарики — они были вкуснее — и крошила их в горячую воду. Получалось нечто вроде супа, съесть который было намного сытнее, чем просто хлеб.
На этот раз Сандру встретила тишина. Сердце сжалось недобрым предчувствием.
— Катенька, я хлебца принесла!
Девочка не ответила. Сандра торопливо зажгла коптилку — дети на кроватях. Прислушалась — вроде бы дышат.
На душе отлегло.
— Ребятки, быстренько к столу, — возвестила она. — Будем завтракать!
Первым зашевелился Сережа.
— Буди Катю. Ишь как разоспалась, — вновь разжигая огонь в «буржуйке», распорядилась Сандра.
— Катечка не разоспалась, — тихо ответил Сережа. — Наша Катечка умерла.
— Когда?!
— Вскоре как вы ушли.
Взяв коптилку, Сандра осветила малышку. Девочка не дышала. Лежала закусив ладонь. Наверное, чтобы не кричать от муки. Так и застыла с ручонкой, поднесенной ко рту. С прокушенной. И ни капельки крови из ранки…
— Что… Катенька… говорила?
— Сначала ничего. Качалась, качалась. Долго… А потом подозвала меня и попросила… — Тут голос Сережи пресекся. Давясь слезами, продолжил: — И попросила: «Сереженька, миленький, дай мне карамельку!» А откуда я возьму? Так и умерла…
Сандра обняла его:
— Мальчик мой, перестань, не плачь. Слышишь? Не надо. Теперь ничем ей не поможем… Встань. Тебе нужно поесть.
— Не хочу.
— Я хлеб принесла. Понимаешь — хлеб!
— Не надо, тетя Сандра. Ничего не хочется есть.
— Чего же ты хочешь?
— Чтобы вы сберегли… мои тетрадки о звездоплавании… Они здесь, под подушкой… Пошлите их в Москву… После войны, — медленно, будто засыпая, сказал Сережа.
— Ты сам это сделаешь после войны!
— Нет… я скоро… тоже умру, — убежденно сказал мальчик.
— Глупости! — воскликнула Сандра. — Не смей поддаваться слабости! Сереженька, дорогой, продержись еще немножко, все будет хорошо. Умоляю, подожди, потерпи еще самую малость!
Она тормошила его, трясла. Веки мальчика с трудом приоткрылись.
— Не шевелите… Дайте поспать… — Веки сомкнулись.
«Отказ от еды, — вспыхнули в памяти слова инструктора Центра, — в условиях ленинградской блокады означал третью, и самую тяжелую, стадию дистрофии. Она наступала при таком истощении организма, когда уже любая врачебная помощь бесполезна. В третьей стадии дистрофии человека могло спасти или чудо, или сильное душевное потрясение…»
Сомневаться не приходилось: мальчик умирал. А у нее нет даже аптечки из штатного снаряжения десантника! Сама отказалась взять, чтобы не иметь перед ленинградцами никаких преимуществ, быть с ними наравне. Какая тяжелая расплата за глупую щепетильность!
В аптечке-то обязательно должны быть стимуляторы, применяемые десантниками при аварийных ситуациях.
Только они, пожалуй, могли бы сейчас спасти Сережу!..
Нужен стимулятор, немедленно! А его нет. Тогда заменитель его. Какой? Скорее же…
Сандра лихорадочно перебирала вариант за вариантом. Напрасно. Да и что можно сделать в ледяной пустой комнате?
Слабый язычок коптилки не в силах разогнать мрак.
Видны лишь стол, Катенька, не дождавшаяся своего хлеба, и Сережа. Он еще жив, еще вьется парок дыхания у рта. Но он обречен…
Мал круг от светлячка коптилки, а дальше — черным-черно. И тишина. Полная, ничем не нарушаемая тишина…
И вдруг мысль! Стимулятором для Сережи может стать «сильное душевное потрясение». А в броши оставалась еще энергия для «маяка»! Ее достаточно, чтобы на несколько минут включить пятый блок… Прощай, «маяк»!..
…На угольно-черном фоне, расшитом блестками звезд, сиял голубовато-зеленый диск Земли. Под белоснежными облаками, там, где они разрывались, угадывались очертания желтой Африки, темно- коричневой Азии, зеленоватой Австралии…
Сережа ничуть не удивился. Именно так он и представлял Землю из космоса.
Планета быстро сокращалась в размерах — меньше, меньше. Уже с копеечку. Она неуклонно уменьшается, унося города, людей, с их переживаниями и заботами, запах сирени, омытой весенним дождем, августовскую медно-красную луну над черной рекой, лукавый взгляд девчонки с соседнего двора, несбывшиеся мечты о звездоплавании…
«Когда человек умирает, он видит стремительно отдаляющийся диск Земли, — догадался Сережа. — Ведь умирающий навсегда улетает, оставляя на ней все. И я оставляю…»
Но Сереже не жалко. Ему хорошо и спокойно… Не терзает больше — голод, не леденит холод. Ему теперь ничего не надо!
Уже погасла голубенькая бусинка Земли… Черный, непроглядный мрак… Абсолютная тишина Великого Космоса…
Но что это? Тишина нарушена. Внезапно зазвучала музыка. Откуда она, если кругом пустота бездны?… Пение какое-то…
До Сережи, едва слышимые, из немыслимой дали донеслись слова, от которых сердце встрепенулось:
