Ленинграда замкнется кольцо блокады. Сегодня же вечером фашистская авиация совершит на город первый массированный налет. Цель воздушного нападения — забросать Ленинград зажигательными бомбами, сжечь его. Вниманию десантника! Первая волна бомбардировщиков появится над городом в 18 часов 55 минут, вторая — в 22 часа 35 минут. Предупреждаем: наиболее сильные удары авиация противника нанесет по Московскому району, Смольному и Финляндскому вокзалу. Находиться в указанное время в этих зонах повышенной опасности не рекомендуем. Особенно — в Московском районе…
«Перемудрили с рекомендацией инструкторы из моего далека, — вздохнула Сандра. — Я как раз и нахожусь в Московском районе, так что же мне — спасаться на Петроградскую сторону? Но тут не до шуток. Таня будет дежурить в своем госпитале. А как быть с Сережей и Катечкой, со всеми жителями нашего дома?»
— Стоп! — резко сказала Сандра. — Прошу уточнить.
При налетах восьмого сентября отмечено ли попадание бомб в дом… — И она назвала адрес.
— Фугасных — нет, зажигательных — девять. Данных о состоянии дома не имеется! — прозвучал ответ.
Сандра помрачнела. Скверно, что информация неполная. Неизвестно, будет ли сожжен их дом. Но то, что он не будет разрушен фугасками, — благо. Сережа с ребятишками отсидится в бомбоубежище, ну а зажигательными она сама с другими жильцами займется.
— БП, продолжить ориентировку на восьмое сентября! — распорядилась Сандра.
И опять зазвучал тихий голос:
— Будут уничтожены запасы продовольствия. Первая волна бомбардировщиков зажигательными бомбами подожжет Бадаевские склады. В них сгорят три тысячи тонн муки и две с половиной тысячи тонн сахара. Пожар будет длиться пять часов.
«Нет, не мука и сахар будут гореть, — думала Сандра, — сгорать будут десятки тысяч жизней ленинградцев!»
Надвигалась страшная беда, которую она не в силах была предотвратить.
Постучав, вошел Сережа. Придав лицу беспечное выражение, Сандра спросила:
— Докладывай, как жили без меня.
Он рассказал, что по карточкам сумел получить и сахар, и жиры, даже картошки достал! Что занятий в школе нет, но учебники он купил. И наконец, с гордостью заявил, что уже неделю работает на крыше.
— Кем работаешь? — поразилась Сандра.
— Неправильно выразился, — смутился Сережа. Надо было сказать — дежурю на крыше. Точнее — мы все дежурим. Но вообще-то разве не работа — по три часа на холоде и ветре стоять?
— Кто это «мы»?
— Группа самозащиты МПВО. В каждом доме теперь. В нашем — все мальчишки с нашего двора. Толик из второго класса, Генка из третьего…
И Сандре не оставалось ничего другого, как попросить Сережу взять ее с собой на дежурство.
До первого налета, о котором не подозревали Сережа и его друзья, оставался всего час. Надев лыжные брюки и куртку — стеганку, не забыв приколоть к ней брошь — «талисман», Сандра вышла в прихожую.
Оглядев ее экипировку, Сережа одобрительно сказал:
— Годится.
Но ее тонкой вязаной шапочкой остался недоволен.
— Надо более надежную, хотя бы такую, — дотронулся он до своей шапки-ушанки. — Защита от зенитных осколков. Сегодня все наши ребята сменят кепки на ушанки.
«Молодцы мальчишки!» — подумала Сандра.
— Но у меня нет ничего более подходящего.
— А я вам отцовскую принесу. Мама сберегла.
Сережа сбегал в кладовку и вручил Сандре потертую черную кожаную шапку.
— Так-то будет лучше, — сказал Сережа, когда Сандра ее надела.
«Не я его, а он меня опекает», — подумала Сандра.
Наказав соседке по лестничной площадке в случае тревоги взять Катеньку в бомбоубежище, Сандра вслед за Сережей поднялась на чердак.
Там уже собрались шесть пожилых женщин. Некоторые держали щипцы с длинными рукоятками. Мужчин пенсионного возраста — трое. И с ними Игнатий Александрович, о котором ей говорил Сережа, — симпатичный старичок с бородкой клинышком, в меховой ушанке.
— Моя помощница. У нас в квартире живет, — с гордостью доложил ему Сережа.
— Очень приятно. Нашего полку прибыло, — церемонно поклонился старичок. — А действовать-то представляете как? Ящиков с песком на крыше нет, они только на чердаке. Так вы бомбу, если она там у вас окажется, просто скидывайте лопатой во двор. Зажигательную, разумеется. Главное — не медлите, не давайте ей разгореться.
— Мне уже Сережа дал полную инструкцию.
— Тогда я за вас спокоен, — сказал Игнатий Александрович и рассмеялся. — А если серьезно — сегодня, сударыня, вам предстоит боевое крещение. Налет будет непременно.
— Почему?
— Полюбуйтесь, какое небо! Не упустят, негодяи, такой возможности. Не вечером, так ночью: на нашу беду еще и полнолуние.
Они вылезли на крышу.
В лицо пахнуло свежим ветром. Перед Сандрой широко распахнулась высота, по которой она так соскучилась. Крылья бы ей с антигравиком — если бы тут знали, как она любила летать в своем родном веке!
На зеленоватом чистом небе — редкие белоснежные облачка, розовеющие от вечерней зари. Направо, на горизонте, четко различимы шпили Адмиралтейства и Петропавловской крепости. Простор… Взвиться бы, как она умела, стрелой в небо!
«Но разве не фантастика для моих современников из двадцать второго века то, что я вижу сейчас? На крыше — мальчишки, девчонки. Они весело перекликаются с теми, кто стоит на крышах соседних домов. А ведь им, вооруженным лишь лопатами и щипцами, сейчас предстоит вступить в противоборство с бомбардировщиками».
18.49!.. «А вдруг — не прилетят?» — мелькнула несуразная мысль.
18.50! Пронзительно завыли паровозы, заводы: «Воздушная тревога!» Увы, ход истории неотвратим.
Все замерли, напряженно всматриваясь в небо.
— Вот они!
В стороне, где трубы Кировского завода, светлое небо покрылось черными крапинками. Они быстро вытягиваются в черточки. И вот уже видны двухмоторные самолеты. Их много, очень много! Они наплывают, держа равнение, как на параде. Черные косяки их движутся сравнительно низко. «Хейнкели- 111»? Не похоже. У «хейнкелей» — острый застекленный нос и остроконечные моторы. А эти — ширококрылые, тупоносые, с тупоносыми моторами… Сомнения нет: «Юнкерсы-88», бомбовая нагрузка каждого — две тонны… Сандра оглянулась. Побледнев, мальчишки стояли неподвижно, крепко сжимая лопаты — единственное свое оружие. Они могли бы еще сбежать вниз, в бомбоубежище. Но ни один не пошевелился.
Низкий утробный гул авиационных моторов нарастал, усиливался, давил. «Уо-уо-уо», тяжело, с надрывом выли они.
— Ребята, держись! — с отчаянной лихостью крикнул какой-то мальчишка. И сразу от оглушительного грохота заложило уши: из-за близких корпусов заводов частыми залпами начали бить зенитки.
Около самолетов гроздьями вспухли дымные клубки разрывов зенитных снарядов. Кто-то дернул Сандру за куртку. Сережа. Кричит, указывая на разрывы. В грохоте стрельбы и завывании моторов слов не разобрать, Тогда он потянул ее за собой к трубе. Едва прижались к ней, крышу будто обдало шквальным ливнем — снарядные осколки!
Сандра опомнилась. Стыдно! Она должна была предусмотреть то, о чем догадался мальчик. Чему ее
