Кислота была в банке, банку пружинкой соединили с дверцей. Когда дверцу открыли, по кислоте вдарило, гиря звезданула, что твой снаряд. Башку бы ему снесло, как пить дать!
– А горка цела, – удивилась Зося.
– И ничего в ней не разбилось.
– Так вся сила наружу вышла! Если бы он не распахнул дверцу, а открыл осторожно, горку бы разнесло, а так все в порядке.
– И в самом деле, все в порядке, – произнесла Алиция.
– Ну, не совсем все… Я не то хотел сказать. Здорово придумано!
Эффектное покушение придало новый импульс нашему воображению. Столпившись вокруг эксперта и следя за каждым его жестом, мы обменивались соображениями. Убийца наверняка знал, что никто, кроме Алиции, шкафчик открывать не станет. Значит, он из наших знакомых, значит, придется, видимо, расстаться с концепцией кого-то со стороны. После ряда неудач он придумал, казалось бы, верный способ разделаться с Алицией: можно было спать в ее кровати, можно было ходить в ее халате, но открыть заветный шкафчик могла только она лично! Как видно, убийца не знал Бобуся… Мы оставили в распоряжении преступника пустой дом на весь день, времени у него было предостаточно…
– Алиция, шла бы ты спать, уже поздно, а завтра тебе с раннего утра ехать в Виборг, – сказала вдруг Зося.
– Как я могу спать, когда в этом доме все время что-то случается! Может, еще где подложена какая взрывчатка…
– Проверь под своей кроватью и в машине.
– Да, кстати, а где же машина? – вспомнила вдруг Алиция. – Во сколько Торстен уехал? В девять? Так где же он?
– Может, здешняя станция техобслуживания уже не работала, и ему пришлось ехать в Копенгаген. Полчаса пути, потом подождать на станции, еще час обратная дорога… Часа два как минимум!
– Да, но уже прошло четыре часа!
Покончив со шкафчиком, эксперт что-то стал рассказывать господину Мульдгорду, который вдруг проявил признаки беспокойства.
– Машина пани нумер какая есть? – спросил он у Алиции.
– ВМ 18 235, – ответила Алиция, взглянув на бумажку, приколотую к книжной полке. – А что?
Полицейский по-датски повторил номер эксперту, после чего оба мужчины, обменявшись взглядами, уставились на Алицию. Мы с тревогой ждали объяснений.
– Не есть хорошо, – произнес герр Мульдгорд как бы с укором. – Вельми плохо. Огнь великий на автострада. Машина «вольво» нанес удар цистерна бензин. Нумер зело подобен…
– Торстен! – вскричала побледневшая Алиция. Мы сорвались с мест. Третье покушение за один день! Нет, это уж слишком!
Эксперт что-то сказал по-датски, и Алиция просто окаменела.
– Что он сказал? – Зося трясла ее за плечо. – Что он сказал?
Алиция не могла вымолвить ни слова. Перевел герр Мульдгорд:
– Внутре машина в пепел и прах обращенные останки…
Его голос прервался от огорчения и сочувствия.
– Матерь божия, что за кошмарный вечер! Сколько же можно?!
Через минуту мы мчались к месту катастрофы на полицейских машинах, проигнорировав глупые протесты Бобуся и Белой Глисты, боявшихся оставаться дома в одиночестве.
Действительно, фатальный день. Ну ладно, несчастье с Бобусем нас, прямо скажем, не очень огорчило. Фру Хансен для нас – человек почти незнакомый. Но Торстен! Такой симпатичный, милый юноша. Ужасная, чудовищно несправедливая смерть!
Несчастный случай произошел у развилки дорог на Хиллерод и Хельсингер. Случайно оказавшиеся на месте происшествия свидетели показали, что со стороны Хельсингера ехала цистерна с бензином. Увидев «вольво», идущую навстречу из Копенгагена и собирающуюся свернуть на Хиллерод, шофер цистерны притормозил. Из виража «вольво» вышла на довольно большой скорости. Вместо того, чтобы взять немного левее, машина пошла прямо и врезалась в цистерну. Огонь вспыхнул сразу же.
К тому времени, когда мы подъехали, огонь был уже погашен, но суматоха еще царила порядочная – еще бы, такие автокатастрофы случаются не каждый день. От Алициной машины осталась куча металлолома. Стояли две санитарные машины. В одну сложили обращенные в пепел останки, а, точнее, обугленный труп. Возле второй толпились люди.
Всю дорогу Алицию трясло так, что у нее стучали зубы, теперь же она потеряла остатки самообладания. Плача и крича, она рвалась из объятий Зоси к санитарной машине с обугленным трупом, заметно усиливая суматоху. Привлеченные ее криками, подтянулись люди, толпившиеся возле второй санитарной машины, и среди них я, не веря своим глазам, увидела Торстена собственной персоной, живого и невредимого, правда, в слегка разодранной одежде.
Растолкав полицейских, я пробилась к Алиции:
– Успокойся! Перестань кричать! Зачем оплакивать чужие трупы, мало тебе своих? Торстен жив!
Полуживая от горя и отчаяния, Алиция отцепилась от захваченной сверхъестественным усилием санитарной машины и бросилась к Торстену. Торстен позволял себя ощупывать, обнимать, обцеловывать и что-то выкрикивал в возбуждении. Бригада медработников и полиция, не скрывая своего глубочайшего негодования, пытались вырвать его у Алиции и затолкать обратно во вторую санитарную машину. И как его при этом не разорвали на куски!
На обратном пути в Аллерод Алиция со слов Торстена объяснила, что произошло.
– Он говорит – вышла из строя система управления. Руль свое, а колеса свое. Вдруг отделилось одно от другого. И он уже ничего не успел сделать, потому что тут перед носом появилась цистерна, она шла слишком близко к середине шоссе. Торстен только и успел снять ногу с газа. Что было дальше – не знает, потерял сознание. В момент удара его вышвырнуло из машины, замок в левой дверце у меня был испорчен, еле держал. Потом пришел в сознание и говорит, что чувствует себя хорошо. В больницу его забрали потому, что опасаются сотрясения мозга.
И правильно опасаются, по-моему. Уж очень он был возбужден. Боюсь, как бы у него не было сотрясения чего-нибудь еще, он был совсем непохож на флегматичного, неторопливого Торстена, какого мы знали. Мало того, что выскочил из санитарной ашины и бросился к Алиции, мало того, что возбужденно выкрикивал технические подробности аварии, – когда его вторично запихивали в санитарную машину, он вырывался из рук полицейских и медработников, подбегал к нам, громким голосом продолжая кричать что- то с несвойственным датчанам темпераментом.
– Так кто же сгоревшая жертва? Обугленный труп?
– Какой-то совершенно незнакомый человек. Подошел к Торстену на станции техобслуживания в Копенгагене и попросил подвезти до Аллерода.
– Ужасно! Ни в чем не повинный человек! Так уж, видно, судьбой ему предназначено…
– А водитель цистерны жив?
– Жив. Успел выскочить из машины, только немного обгорел. По мнению Торстена, с моей машиной что-то сделали специально.
– Наверняка. Охотясь за тобой, наш убийца изведет добрую половину человечества. И останетесь на свете только ты, он и тараканы.
– И тараканы?
– Ну да, говорят, они выживут даже в термоядерной катастрофе. Впрочем, не уверена, может, не тараканы, а клопы, помню только, что какие-то несимпатичные животные.
– Интересно, когда он успел это сделать?
– Наш убийца – трудяга, ничего не скажешь. Ему бы взяться за что-нибудь полезное… Кто из твоих знакомых такой трудолюбивый? Не Анита же…
– Ой, боюсь я бросать подозрение на человека, но если говорить о работящих, то только Рой…
Всю дорогу домой мы строили разные предположения насчет того, когда именно можно было испортить машину Алиции и мог ли Рой это сделать. В последнее время Алиция вовсю пользовалась машиной, ездила на ней по всей стране, на длительное время оставляя где попало, преимущественно в
