которой ты была спасительницей, матерью и наконец - верной подругой; не думай, что нечеловеческая маска похитит у тебя эту Альбину, наоборот - маска впервые преподносит ее тебе. Альбина была лишь отражением моей души, она явилась в мир с определенной целью, и, достигнув ее, исчезла. И теперь перед тобой стою я, Мама Окльо, вернувшая себе исконную мощь... Мое предназначение только начинает исполняться: прежде всего мне надо вернуть Каминье мир и спокойствие, отнятые мной, а затем - научить несчастных людей, как сделать плодородными их пустынные земли. Все это завершится, когда континент превратится в сплошной сад! Знай, что моя признательность тебе не имеет пределов! И если ты не отвергаешь перемен во мне, обними меня!
Каракатица поспешила к белой великанше и, склонив голову ей на грудь, разразилась длинными, хриплыми рыданиями. Тупакумару поднес ей большой горшок с отличной огненной водой. Со смехом помотав головой, будто стряхивала большую блоху, Каракатица осушила половину горшка и влила вторую в своего коротышку. Последствия не заставили себя ждать. Оба повалились наземь и покатились к отверстию в каменной платформе. Горячая струя подбросила их вверх; в конце концов, они застряли в кроне густолиственного мирта, где и заснули, словно были одним созданием. Мама Окльо позвала Логана. Пес, смиренно прижимая к земле белое брюхо, с жалобным стоном подполз к своей возлюбленной. Она взяла его за передние лапы и, встав на колени, подняла. Оба смотрели теперь друг другу в глаза.
- Ты страдаешь больше всех, любимый. В мире людей ты был Бочконогим, зловредной опухолью, из которой, словно золотая роза, пробилось высшее существо, великолепное, благородное животное; таков ты и сейчас. Когда я превращалась в собаку, все в тебе было восхитительно для меня - твоя шерсть, сплетавшаяся волосками с моей,
ласка твоих зубов, сильно и нежно прижимавшихся к моей шее, твой мощный член, превращавший мои яичники в водостоки... Да, ты сумел пробудить во мне, до того безразличной к мужским чарам, животную любовь, воспоминание о которой и теперь согревает кровь в моих жилах. Но ты должен примириться с тем, что потерял свою самку. То, что для тебя было чудодейственным превращением, для меня оставалось заразой, едва не разъевшей мою душу. Как человек, ты стоял ниже собаки, и преображение сделало тебя достойным высшего дара. Но я - я, наоборот, скатывалась все ниже и превратилась бы в животное. Иногда единственное, что двигало мной, - это желание отдаться как можно большему числу самцов. К счастью, пришел ты и воспрепятствовал падению... Благородный пес, ты, вместе с Каракатицей, вместе с Амадо Деллароза (он предложил нам пристанище, когда мы были на положении отверженных), стал моим спасителем! Я знаю, что ты не хочешь вернуть себе человеческий облик: во- первых, ты опять станешь Бочконогим, а во-вторых, будешь одиноким, потому что Альбины, желанной для тебя больше жизни, уже нет. Я, Мама Окльо, принадлежу к расе, недосягаемой для людей. Представь только: все обитатели этой планеты, поколение за поколением, умрут на моих глазах... Да, мой Логан, пока что ты останешься прекрасным белым псом. Когда я сумею дать тебе утешение, ты получишь волшебное питье. Будь терпелив.
Празднество закончилось глубокой ночью. Усыпленное крепким напитком, племя погрузилось в счастливый сон. Мама Окльо не нуждалась в сне. Она дождалась начатков зари. Попугаи, розовые и желтые, взмыли стайкой - в центре летел серебристый, похожий на холодный глаз, - и разнесли радостное щебетание вплоть до горных вершин. Вернулись они ослабевшими, с оперением цвета хаки. Светлый вожак исчез. Мама Окльо тяжко вздохнула:
- Самые страшные опасности подстерегают на обратном пути.
Часть третья. Сверкающая утренняя звезда
Ты пришел с побережья величайших
тревог, лицо твое потрескалось от
вечности и от песнопений. Я знаю: все
корабли, отплывающие из гавани,
причалят в твоем сердце.
Пабло де Рока «Космогония».
Глава 1. Предатель в перьях
Тепло внезапно наступившего утра принесло неприятности. Логан учуял резкий запах подмышек примерно пятидесяти солдат - он шел со стороны ущелий. Тупакумару привел Амадо ко входу в очень узкую галерею; пользуясь своими малыми размерами, тот смог проползти к потаенной смотровой щели, пробитой в гранитной стене. Он увидел группу солдат, потрясавших копьями с длинными бамбуковыми рукоятями; за ними полукругом стояли грузовики с большими и широкими колесами, предназначенные для движения по песку, а перед машинами, обильно выделяя слезы и сопли, встряхивал обесцвеченными волосами сам мистер Ни л ли, управляющий медной шахты - тот, что проводил месяцы напролет, переодевшись женщиной, укрывшись на своей роскошной вилле с кондиционерами и отдавая надсмотрщикам приказы через шквал телефонных звонков. Рыча, как разъяренный лев, он не без труда помахивал массивным револьвером.
- Чтобы получить заработанную ими пару долларов, рабочие с Камаронеса вынуждены их выпрашивать всеми силами. Этот гринго глух к доводам: свора собак разорвала его любовника и прислужников, он уязвлен в своих сердечных делах и в своем достоинстве, и как только мы покажемся ему на глаза, пустит нас на иголки... Он привез с собой воду и кучу провизии, и может ждать сколько угодно. Как же нам выбраться отсюда?
Тупакумару извлек из тростниковой флейты несколько фальшивых нот. К нему слетелись попугаи и, повинуясь звукам, окрасились в небесно-голубой цвет.
- Ждите до полудня, а потом идите за нами, - сказал колдун своим гостям. Так все и сделали. В нужный момент старик, предшествуемый птицами, углубился в туннель, ведущий к выходу, за ним следовали Мама Окльо, Логан, Амадо, Изабелла и обитатели Каминьи. При подходе к каменной плите, служившей дверью, попугаи разлетелись прочь,
сели на змеиную тропинку, подхватили по змее и продолжили полет. Смешавшись со слепящей лазурью чистого неба, они парили над головами солдат, которые, подстегиваемые неистовыми криками мистера Нилли, готовились броситься на маленький отряд и пронзить его пиками. Попугаи сбросили на них свой смертоносный груз. Всеобщее отступление: коричневый ливень обрушивается на грузовики! Гринго, единственный обладатель темных очков, задрал голову вверх и принялся поносить небо. Змея упала ему прямо в рот и проскользнула в желудок. Издав несколько рвотных позывов, походивших на клекот грифа, он изверг пресмыкающееся и тоже бросился бежать. Надо было как можно быстрее прибыть в госпиталь Чукикаматы - сделать укол против змеиного яда. Грузовики на полной скорости скрылись между андских отрогов.
Все племя вышло из чащи, чтобы попрощаться с гостями. Индейцы касались пальцами ног горячего песка, словно неземного вещества: они впервые увидели мир за пределами своего леса. Для них земля всегда была плодородной, любящей, материнской плотью. Они были незнакомы с ее бесплодной, жестокой, убийственной частью. Увидев перед собой до горизонта тощую, соленую, охристую почву, лишенную деревьев, птиц, цветочного аромата, индейцы вначале не поверили, что такое возможно. Настоящий мир замкнут среди гранитных скал, там бьют водяные столбы, там растет лес, изобилующий фруктами и добрыми зверями... Мужчины, женщины, дети разразились смехом, пока не упали с резью в животе. Да
