и пользовалась скандальным успехом, Цорн надеялся очиститься от кипящей в нем ненависти и спастись от медленно удушающих его метастазов. Он изо всех сил заставлял себя поскорее закончить книгу и освободиться от рака. За день до смерти он узнал, что его книга принята к публикации. Незаметный ранее гнев, находившийся у него где-то глубоко внутри, наконец нашел свое внешнее выражение. Эта книга имела необыкновенный успех, ибо ее автор смог выразить то, что не могли выразить многие другие.
В своей книге «Перевал в середине пути» я отмечал, как все мы пострадали от травмы «избыточности», т. е. от чрезмерного воздействия внешнего мира, проникающего сквозь слабые границы детской психики, или же от травмы «недостаточности», т. е. от недостаточного внимания, пренебрежительного отношения или отказа окружающих удовлетворить потребности ребенка. В результате таких травм у человека развивается неверное восприятие окружающего мира, деформируется личность и появляется совокупность ответных реакций, формирующих его ложное Я, цель которого заключается в снижении уровня тревоги. Соответственно, ребенок, перегруженный воздействием окружающего мира, например, папиным алкоголизмом или маминой депрессией, чтобы просто выжить, становится пассивной, созависимой личностью.
У ребенка, страдающего от недостаточного внимания окружающих, развивается склонность к снижению самооценки и к настойчивому поиску внешней поддержки. В таком случае человек бессознательно содействует своему внутреннему самоотчуждению, у него накапливается огромный заряд гнева, который накладывает ограничения на его самость, даже если наличие этого гнева он признает. Третья разновидность травмы, которая вызывает гнев, — осознанное или едва осознанное представление о том, что в той или иной мере мы добровольно участвуем в нанесении себе психических травм. Все мы знаем, хотя не хотим в это поверить, что являемся злейшими врагами самим себе и живем, по выражению Сартра, недобросовестно (mauvaisefoi), т. е. не доверяя себе и окружающим. Эта третья разновидность гнева в конечном счете направляется на нас самих. А Цербер — это трехглавый пес. Отец Джеральда был на двадцать лет старше его матери.
Со временем, когда у Джеральда возникла потребность в общении с отцом, который мог бы поделиться с ним своими знаниями и опытом, тот был уже немолод и нездоров. Когда Джеральд достиг половой зрелости, его отец умер. Так как в деревне больше не было мудрых мужчин, которые могли бы помочь Джеральду освободиться от регрессивного воздействия материнского комплекса, он всю жизнь плыл по течению. Мать продолжала оказывать ему поддержку и делала это с удовольствием, полагая, что Джеральд в какой-то мере станет ей спутником жизни. Потребность Джеральда в рано умершем отце нашла свое проявление в глубокой меланхолии, в печали, которую он не мог объяснить, но которая постоянно его подавляла. Он пришел на терапию, когда ему было далеко за тридцать, из-за того, что чувствовал свою бесполезность и только теперь осознавал глубину травмы, обусловленной отсутствием отца. Джеральд ненавидел свою мать, так как знал, что она решила за него, какой будет его взрослая жизнь, хотя сделала это не без его участия. А потому из-за своего глубинного амбивалентного отношения к фемининности Джеральд сам никогда не проявлял активности в отношениях с женщинами.
Он бессознательно переносил на женщину, с которой он вступал в отношения, ту власть, которой обладала его мать. Боясь этой власти, он не развивал и не углублял отношения, а все больше и больше ощущал, как они его угнетают, и разрывал их, испытывая к женщинам гневные чувства. Ни на словах, ни на деле он никогда не совершал насилия, а направлял свою ярость на тех людей, которые, по его мнению, пытались им управлять. Вместе с тем он плыл по течению жизни, не имея никаких профессиональных увлечений. Для него стало открытием, что он злится и на своего «старика», которого едва знал, поскольку отец никогда не был ни его наставником, ни человеком, который развил бы его маскулинность, чтобы уравновесить его фемининность.
В своем докладе, состоявшемся в Центре К. Г. Юнга в Филадельфии в апреле 1992 г., юнгианский аналитик из Монреаля Гай Корню, автор книги «Отсутствующие отцы, потерянные сыновья» привел следующий пример: как только мальчик пошел в школу, он сразу стал вспыльчивым и раздраженным. Его вырастила заботливая и любящая мать, но в семье не было отца. Мальчик не понимал, что у детей есть отцы, пока не пошел в школу и не увидел, как отцы забирают из школы некоторых его одноклассников. Именно эти ребята и стали мишенью для его нападок. Он был полон гнева из-за того, что сталкивался с ограничениями в процессе своего развития, или, говоря иначе, гнева на то, что он недополучил в жизни.
То же самое происходило и с Джеральдом, который знал, что ненавидит женщин, потому что боится их власти; он открыл для себя, что испытывает гнев также по отношению к своему отсутствующему отцу. Это осознание стало поворотной точкой в его психотерапии. Осознание существующей у него «недостаточности» и потребности в наставнике привело к возрастанию у него негативного отношения к женщинам и направило его гнев на отсутствующего наставника. Тогда он смог использовать терапию как средство освобождения от власти материнского комплекса; психотерапия отчасти заменила Джеральду отсутствующего отца и стала для него связующим звеном с его взрослостью. По существу, гнев Джеральда был вполне закономерной реакцией на его раннюю психическую травму, но впервые он испытал гнев, когда ощутил свою ненужность, затем неоправданно перенес этот гнев на женщин, а потом направил его на призрак своего отца, который продолжал его преследовать. Как только он осознал причину своего гнева и прояснилась скрытая за ним здоровая мотивация, у него высвободилась энергия, которая была направлена на решение насущной задачи взросления в этом весьма несовершенном мире. Ко времени окончания терапии Джеральд смог строить отношения с другими людьми, жениться и найти себя в профессии.
Джейн относилась к той категории людей, которые хотят помочь каждому. Еще в подростковом возрасте она хотела стать медицинской сестрой, но вместо этого стала социальным работником. Ее родители были алкоголиками. Еще ребенком Джейн была семейным миротворцем, решала семейные проблемы и, по существу, выполняла роль матери для своих младших братьев и сестер. Когда эти дети выросли, у них появились серьезные проблемы, связанные с употреблением наркотиков и алкоголя. Но Джейн не относилась к тем людям, которые могли себе позволить иметь собственные чувства. Она улыбалась каждому, несла свое бремя и пользовалась всеобщей любовью. Казалось, что жизнь Джейн идет как по маслу: она была опытным терапевтом и хорошо об этом знала.
Однако Джейн часто мучили мигрени. Она пыталась от них излечиться при помощи самых разных средств: медикаментов, гипноза, биополя, но ничто не приносило ей кардинального облегчения. В отличие от Джеральда, который знал, что испытывает гнев, имевший, впрочем, ложное направление, Джейн никак не удавалось его осознать. Она считала себя доброжелательной и радостной, такой она и была в действительности, но вместе с тем она несла в себе огромный заряд гнева, образовавшегося не только из- за постоянного чрезмерного насильственного воздействия на нее в детстве, но и — на гораздо более глубоком уровне — вследствие деформации ее души.
Джейн постоянно пребывала в такой депрессии, которая возникает из-за обращенного внутрь гнева. Она нападала лишь на одного человека, на которого ей было позволено нападать, — на саму себя. Под ее поверхностной лучезарной радостью мерцала ярость. Такое количество негативной энергии должно было находить какой-то выход. В детстве она ни разу не могла себе позволить удовлетворить свои истинные потребности — выразить свое возмущение. Поэтому возмущение постоянно у нее накапливалось и скрывалось за ее Персоной, которая никогда никого не должна была обижать, и со временем Джейн так идентифицировалась с этим ложным заботливым Я, что бессознательно обратила его в профессию, благодаря которой она смогла продолжать лечить все больное человечество. Хотя Джейн хорошо выполняла свою работу и люди были ей благодарны за ее деятельность, она по-прежнему оставалась травмированным ребенком, который мог поддерживать свое хрупкое психическое равновесие только посредством экзистенциальной лжи.
Поворотной точкой в психотерапии Джейн стал тот момент, когда ее родители, жившие в другой части страны, вернулись в город, где жила она. Ее головные боли стали совершенно невыносимыми, и она осознала и то, что в намерения родителей входило снова заставить ее исполнять роль заботливой сиделки, и собственный страх, что теперь она не сможет соответствовать этой роли. Страх, который она испытывала и который сначала защищал ее от чувства вины, был чувством ребенка, лишенного выбора и обязанного проявлять благоразумие ради благополучия семьи. Когда Джейн смогла объективно оценить свою вину, свой страх и свои головные боли, она увидела в них защиту от той бездны гнева, которая в ней существовала. Когда Джейн смогла произнести то, что до сих пор произнести не могла, когда она смогла
