свое первое плавание по Южно-Китайскому морю. Испытывая нервозность и неуверенность, он старается найти общий язык с командой, которая сразу заметила его страх и унизительно обсуждает это у него за спиной. Капитан знает лишь две роли: быть другом или деспотом, и обе эти роли подрывают его авторитет в глазах команды. Однажды ночью, выйдя на палубу, он видит за бортом тонущего мужчину, цепляющегося за корабль, и вытаскивает его из воды. Инстинктивно он понимает, что должен приютить и спасти этого человека. Спустя какое-то время им встретился корабль, занимавшийся поисками человека, который убил матроса и выпрыгнул за борт. Молодой капитан, несмотря на свой долг соблюдать законы моря, скрыл спасенного им таинственного «беглеца».
Казалось, мужчина, которого он вытащил из моря, обладал всеми качествами, которых не хватало юному капитану. Фактически он оказался его тенью, его Doppelganqer (двойник (нем.)). В конце повествования молодой капитан благодаря влиянию укрываемого им беглеца совершил ряд сложных и опасных морских маневров, чтобы высадить его на берег в безопасное место. Благодаря этому капитан заслужил уважение своей команды, ибо на глазах у всех приобрел моральный авторитет, которым теперь мог пользоваться, чтобы подвергать команду испытаниям.
Молодому капитану требовались вовсе не знания: всему, что ему было необходимо, он научился в морской академии. Ему была нужна внутренняя сила, внутренний авторитет. Спасенный им таинственный беглец воплощал в себе его теневые возможности. Они оба познали тайну, что внешняя власть может возникнуть только на основе внутреннего авторитета. Эту истину должны познать на практике все мужчины. Так как им редко удается почувствовать свой внутренний авторитет, они вынуждены всю свою жизнь уступать другим или же скрываться за своим социальным статусом, компенсируя ощущение собственной внутренней слабости. В отличие от рассказа Кафки, в котором жестокий отец уничтожает душу своего сына, или произведения Готорна, где появление наставника разочаровывает юношу, рассказ Конрада может служить иллюстрацией позитивного наставничества.
Каждому сыну что-то нужно от своего отца. Особенно ему хочется услышать, что отец его любит и принимает таким, какой он есть[40]. Слишком многие мужчины заблудились, совершая свое внутреннее странствие в направлении индивидуации, потому что не получили поддержки от отца. Естественно, сыновья решили, что должны как-то приспособиться к требованиям отца, укротив свои желания, чтобы заслужить его одобрение. Часто они получали это одобрение, стремясь соответствовать ожиданиям отца. Иногда они всю свою жизнь искали такого одобрения у окружающих. Или же, не слыша одобрения из отцовских уст, они впитали в себя его молчание как доказательство своей неполноценности. (Если бы я стал мужчиной, то заслужил бы его любовь. Раз я ее не заслужил, значит, я так и не стал мужчиной.)
Мне вспоминается один мужчина, которому было далеко за тридцать. В течение многих лет его преследовали чувство глубокого стыда и низкая самооценка. Когда отец умирал от эмфиземы, сын спросил его: «Почему мы с тобой были так далеки друг от друга?» Отец, которому, наверное, оставалось жить не более двух суток, ответил: «Помнишь, когда тебе было десять лет… ты уронил в туалет свою игрушку, и я потратил целый день, чтобы достать ее оттуда?» Он продолжал перечислять и другие похожие случаи, которые были такими же банальными. Сын вышел из больницы, осознавая, что единственное, что он получил, навестив отца, — наглядное свидетельство его полного сумасшествия. Почти сорок лет сын считал себя неполноценным. Только после этого разговора с отцом, состоявшегося у смертного одра, у сына началось исцеление травмированного образа Я.
Сыну необходимо видеть отца и в окружающем его мире. Ему нужен отцовский пример, помогающий понять, как существовать в этом мире, как работать, как избегать неприятностей, как строить правильные отношения с внутренней и внешней феминностью. Ему необходимо активизировать свою маскулинность и с помощью внешней отцовской модели, и непосредственно, через самоутверждение. Сказать мальчику: «не плачь», «не будь маменькиным сынком» — значит только продлить его самоотчуждение в будущем. Каждому сыну отец должен показать, как быть эмоционально честным, как подниматься с земли и продолжать драться, то есть на примере отца сын должен увидеть, как пережить необходимую травму. Ему нужно показать, что испытывать страх совершенно естественно для каждого человека и, ощущая этот страх, мужчина все равно должен жить своей жизнью и совершать свое странствие.
Сыну нужно, чтобы отец сказал то, что ему необходимо знать, чтобы жить «там», во внешнем мире, и оставаться в ладу с самим собой. Сын должен видеть, как живет отец, как он борется, проявляет эмоции, терпит неудачи, падает, снова встает, оставаясь при этом человеком. Если сын не видит, что отец честно совершает собственное внутреннее странствие, значит, он должен найти какой-то свой путь или, в конце концов, бессознательно совершить странствие, которое так и не совершил отец. Это соответствует утверждению Юнга о том, что величайшим бременем, выпадающим на долю детей, является непрожитая жизнь их родителей. Этому же посвящено одно из стихотворений Рильке, которое я уже цитировал в своей книге «Перевал в середине пути»:
Церковь, к которой направляется Рильке, символизирует священную природу странствия. (Рильке, как и Кафка, будучи уроженцем Праги, считал Восток чем-то запредельным.) В одном случае отец совершает свое странствие, несмотря на всю боль, которую оно приносит. В другом случае трусливый отец остается дома, и его детям приходится через гиперкомпенсацию осуществлять то, чего он не сделал.
Разумеется, странствие отца не предполагает его буквального ухода из семьи, но каждый мужчина, если он хочет стать самим собой, должен так или иначе выйти из коллектива, расстаться со своим ощущением безопасности, со своим молчащим материнским комплексом. Если по какой-то причине ему не удается проложить свой путь через дикие заросли, он перекладывает часть своих психологических проблем на плечи сына, чиня препятствия его странствию.
Отец может присутствовать физически, но отсутствовать духовно. Его отсутствие может быть реальным (смерть, развод или дисфункция) или, чаще всего, символическим, проявляясь в молчании и неспособности дать то, чего, по-видимому, в свое время не получил он сам. Неполноценность отца приводит к нарушению связей в детско-родительском треугольнике, и тогда диадическая связь матери с сыном становится слишком сильной. При всех добрых намерениях большинства матерей совершенно невероятно, чтобы они посвятили сыновей в то, о чем сами не имеют никакого представления. В отсутствие отца, способного вытащить сына из цепких объятий материнского комплекса, сын остается мальчиком, который либо попадает в плен зависимости, либо в силу компенсации становится мачо, подавляющим феминность. В таком случае он будет вынужден нести ответственность за свои страх и смятение, а значит, ему придется их скрывать. Непосвященный мужчина скрывает свою уязвимость, свою тоску, свою скорбь становясь чужим самому себе.
Именно стремление к мужчине, способному совершит., ритуал инициации, присутствует в мужском движении. Такие писатели и прекрасные ораторы, как Роберт Блай (похожий на Моисея больше, чем Чарльтон Хистон) Майкл Мид, Сэм Кин и Джеймс Хиллман, что бы они ни говорили, выступали в качестве мудрых старейшин Проведенный Робертом Блаем анализ сказки «Железный Джон» (или «Железный Ганс» в оригинальном сборнике сказок братьев Гримм) стал бестселлером номер один в списке книг, опубликованных в «Нью-Йорк Тайме», что не может не вызвать изумления, ибо этот текст читать очень непросто, а идеи, которые в нем обсуждаются, никак нельзя назвать популярными. Но сам факт, что эти древние мотивы нашли такой явный отклик, позволяет предположить, что эта сказка является хорошим примером отношения современного мужчины к первобытной маскулинности.
Сказка начинается с того, что в лесу, неподалеку от королевского замка, время от времени стали исчезать люди. С точки зрения психологии это означает, что, каким бы компетентным ни было внешнее
