…Он вырос в той семье, где злобный произвол,Борясь с растущей силой вражьей,Одну из злых собак себе уж раз нашелИз псов цепных на гнусной страже.Он вырос в той семье, где совесть — звук пустой,Где вместо чести — дисциплина,Где признают один закон, закон святой:Кулак и волю господина.Он вырос в той среде, где презирают труд,Где люди дики, нравы грубы,Где взятка — институт, где взятками живут,Девиз и лозунг: «в морду, в зубы».Он вырос в той среде, где знают слово честьЛишь в сочетаньи: «честью просят» —И где считается бесчестным не донесть,И где по долгу все доносят.Охота за людьми их развращает всех,И пусть те люди только воры,Но все ж их ремесло, пред вечной Правдой грех:Быть у богатой — гончей сворой……И рано дух семьи уж научил егоНарод глубоко ненавидеть,Глубоко презирать, и более всегоВ нем средство к личным целям видеть.Ведь в доме у отца застенок, может быть,С невинной детскою был рядом,И душу детскую порок уж стал губитьСвоим чуть видным, тонким ядом.Быть может, близ нее ужасный не смолкалКрик от жестоких избиений,И рано детский глаз к картинам привыкалНечеловеческих мучений……Фортуна в первый раз явилася ему —Она играть ведь любит в жмурки —Не удивитесь вы, наверно, ничему:Под звуки легкие мазурки.Под топот каблуков и под бряцанье шпорОна его поцеловалаИ под незначащий и скучный разговорЕму о будущем шептала.И стала жизнь его напоминать с тех порМазурки танец легкий, бурный,И стала, как и он, полна бряцанья шпор,Такой же светлой и бравурной.И если наступал средь вихря танца онНогой окованной солдатаНа веру, на права, на совесть, на закон,На все, что дорого и свято, —Так что ему закон и что ему народ,Людская кровь, людское счастье, —Когда его девиз: туда, наверх, вперед!Погоня жадная за властью.И он взлетел почти на министерский стулНа невзорвавшемся снаряде…Быть может, он влиял, как злобный тарантул,Жестокой силою во взгляде,Иль ограниченной тупою прямотой,Самоуверенной и быстрой, —Но только — человек с святою простотой
