Цельное чувство

И нагло смеялись над скорбной мольбой,
Кривившею бледные губы!

Бесстыдной рукой вы с нее совлекли
Живые ее одеянья.
И скуден убор истощенной земли —
Зеленые, желтые ткани.
Поругана нежных нарядов краса!
Для вашей безмерной наживы
Уж срублены сталью бездушной леса
И выжжены желтые нивы.

Дурманом вы долго поили ее,
Чтоб сгинула гордая сила,
Чтоб родина рабское иго свое
С покорностью рабской сносила.
Вы грязною тряпкой заткнули ей рот,
Чтоб всюду царило молчанье,
Чтоб не были первым ответом на гнет
Ни стон, ни мольба, ни роптанье.

И тихо лежала немая страна,
Лежала, как труп, без движенья.
И боли застыло средь мертвого сна
На бледном челе выраженье.
Казалось, развязка близка уж была
И был уж конец неминуем —
Вдруг Гений Свободы, коснувшись чела,
Ее оживил поцелуем.

И вот засияли, открывшись, глаза
Сиянием трепетным гнева,
И в сердце ее зашумела гроза
И громов свободы напевы.
Им звон разбиваемых вторит оков,
И дрогнула подлая свора
От первых свободою дышащих слов,
От первого грозного взора!..

Борцу-рабочему

Ты, грозной мести Бог, библейский Бог!
Тебя отверг я в гордом самомненьи.
Не то теперь: теперь я изнемог
От рабских слез, в бессильной жажде мщенья,
И я теперь опять перед тобой
Готов смиренно преклониться,
Готов просить тебя, готов молиться
С такой же детскою мольбой.

Дрожал я в детстве, слушая, как ты
Там, в книге древней и могучей,
В сияньи праведной и грозной красоты
Громами говорил из тучи.
Ты нечестивцев поражал
Стрелами молний с небосвода.
О, как ты гнал, как унижал
Врагов избранника-народа!

И если ты не сон, не лживый детский сон,
Зачем народ, народ-избранник,
Так бесконечно унижен —
Он, жалкий нищий, вечный странник?
И доля злобного гоненья
В удел страдальцу суждена,
И пьет он чашу униженья,
И далеко еще до дна!

Когда же больше он терпеть не может,
Его раздавят грязным сапогом
И надругаются над связанным врагом,
И опозорят, уничтожат…

И под солдатскими ногами —
Бездомный гость чужой земли —
Он задыхается в пыли,
Смоченной жгучими слезами,
И солнце полуденным зноем
Его безжалостно палит.
И, кажется, лишь смерть своим немым покоем
Его страданья утолит…

Но нет, он жив, он жив, народ гонимый!
В его рядах борцы-герои есть,