Цельное чувство

«Что я унесу в своем сердце и с чем я уйду?..»

Что я унесу в своем сердце и с чем я уйду?
На что оглянусь на мгновенье в последнем бреду?

Насытившись всей красотою земною уйду,
Нетленной, священной ее красотою — уйду.

Со всем, что приснилося людям в блаженном чаду
Мечтавшим о чуде, о вечности в райском саду.

И с тем, что открылось нам, — знак побывавших в аду,
Ожог его пламени! — если теперь я уйду.

ПОРТУГАЛЬСКИЕ СОНЕТЫ ЕЛИЗАВЕТЫ БАРРЕТ БРАУНИНГ (1956)

1. «В мечтанья погруженная однажды…»

В мечтанья погруженная однажды,
Я вспомнила о том, как Теокрит
В стихах проникновенных говорит
О сладостных годах, из коих каждый
Несет дары для смертных. Сердце, жаждой
Античной красоты полно, горит.
А взор, слезами омраченный, зрит
Ряд горьких лет, чьей скорбью вечно стражду.
Вдруг чувствую — похолодела кровь —
Что призрак, за спиной моею стоя,
Схватил меня за кудри. Вновь и вновь
Пытаюсь вырваться. Но властно: «Кто я?»
Он спрашивает. — «Смерть», шепчу, — «Пустое»,
Звенит ответ, «не Смерть я, а Любовь».

2. «И только трое в целом Божьем свете…»

И только трое в целом Божьем свете
Услышали звучанье этих слов:
Ты, я, да Он. Карающе-суров,
Один из нас — то был Господь — ответил.
Исчез видений мир, что был так светел.
И образ твой окутал тьмы покров.
Лишь сознаешь, людское поборов,
Какая сила в Божьем есть запрете.
Людские были б не страшны угрозы!
Моря ведь не зальют любви, и грозы
Ее не сломят. Над громадой гор
Сомкнем мы руки. Если б вспыхнул воздух
И небеса разверзлись, даже в звездах
Найдет родную душу верный взор.

3. «О сердце, что горишь во мраке бессердечий…»

О сердце, что горишь во мраке бессердечий,
Ничем не схожи мы: ни даром, ни судьбой.
И духи, что следят обоих нас с тобой,
Глядят, удивлены непостижимой встречей.
Трепещут крылья их и сторонятся плечи.
Ты создан, чтоб царить над пышною толпой.
Безвестный же певец, я — менестрель слепой,
На празднество твое попавший, незамечен.
Скажи, что до меня тебе? Ты смотришь вниз
На странника-певца с твоей высокой башни,
Пока я, прислонясь плечом о кипарис,
Тяну во тьме напев унылый свой всегдашний.
Ты чужд мне, как земле чужда в величье твердь.
И жребий наш сравнять сумеет только Смерть.