Она шла, ощущая под ногами каждый камешек, и пыталась придумать, кому бы позвонить. Рита в городе плохо ориентировалась, не говоря уже о пригороде. Зорину. Елена почему-то верила, что стоит его позвать, и он землю рыть станет, но найдёт её. Но телефон Алека она не знала.
Добравшись до фонаря, Лена стала искать в сумочке записную книжку и неожиданно наткнулась на клочок бумаги. На нем было выведено неровным почерком 'Филиппыч' и номер телефона. Слава Богу!
Елена начала лихорадочно нажимать кнопки. Казалось, что гудки звучали вечность.
- Филиппыч на проводе.
- Филиппыч, миленький, помните меня? Я Лена Александровна. Вы подвозили меня вчера, вернее, позавчера. Я ещё вам визитку оставила.
- Не надо так кричать, барышня. Помню я вас, помню. У меня отличная память. Вы чего не спите?
- Не до сна мне. Я стою под фонарём на какой-то просёлочной дороге и мёрзну. Здесь ни души.
- Хорошее дело. А как вы туда попали?
- Дело не в том, как попала. Мне бы выбраться отсюда.
- Ладно, а дорожные знаки или вывески рядом есть?
- Нету ничего. Только какой-то разрушенный навес. Подождите. Тут какая-то ржавая вывеска валяется.
Подняв жестянку, Лена прочитала Филиппычу название населённого пункта:
- Ольшаны. Знаете, где это?
- Далековато забрались. Стойте на месте. Постараюсь поскорее добраться.
Ковалевская дрожала как осиновый лист, когда со стороны города показались огни приближающейся машины. Она расцеловала смущённого Филиппыча в обе щёки, прежде чем сесть в тёплый салон.
- А теперь рассказывайте, ради чего я ночью катаюсь по околице.
Срывающимся от облегчения голосом Елена поведала ему о случившемся.
- Кому же вы так не угодили, барышня?
- Если б знать. Надо, наверное, завтра домой уезжать.
- Может, в милицию заявите? Похищение, всё-таки.
- И что я скажу? Села в машину добровольно, телесных повреждений нет, вышла из автомобиля неизвестно где. В отделение своими ногами пришла. Какое уж тут похищение. Подумают, что сумасшедшая. Нет, не пойду.
- Воля ваша.
Такси подкатило к 'Старому двору' часа в три ночи. Лена щедро поблагодарила Филиппыча и позвонила в дверь. Заспанная дежурная протянула Ковалевской ключ.
Наконец-то она сможет снять туфли и отдохнуть.
...Когда Елена вышла из душа, на ней было только полотенце, узлом закрученное над грудью. Ковалевская хотела приоткрыть форточку и шагнула в направлении окна. Вдруг на фоне тёмного стекла появилась человеческая фигура.
Глава 6.
Ковалевская замерла на месте. Она не сомневалась, что это были зрительные галлюцинации. Номер находиться на втором этаже старинного здания. Насколько Елена помнила, никаких балконов на втором этаже архитекторы не предусмотрели. А зря, балкончики смотрелись бы неплохо. Но так как ничего уже нельзя было изменить, во всяком случае, в данную минуту, ей пора брать себя в руки и убедиться в том, что за окном никого не может быть.
Конечно, всегда легче решить, как рационально поступить, чем на самом деле это сделать. Поэтому Елена заставила себя глубоко и медленно дышать - для успокоения, и даже начала делать упражнения из китайской гимнастики Цигун прямо в полотенце на голом теле.
И тут, как в настоящем триллере, из-за окна послышался приглушенный голос:
- Ленка, прекращай приседать и открывай окно.
При всём желании Ковалевская уже не могла сдвинуться с места. Видимо, после похищения она слегка тронулась умом, потому что ей повсюду слышался голос Зорина. Где-то на дне чемодана у неё валялись успокоительные капли. Елена заставила себя повернуться в сторону шкафа. Но она даже не успела сделать несколько шагов.
- Ковалевская, ещё несколько минут и под твоим окном будет валяться моё бездыханное тело.
Заметив очередное движение тени, Елена таки решилась открыть окно. Не успели рамы распахнуться, как за подоконник ухватились две поцарапанные руки Алека. Он перегнулся через него и на несколько минут застыл в таком положении.
Из окна потянуло ночной прохладой, и Лена отошла от него, а заодно и от Зорина, на несколько шагов. Всё её тело покрылось 'гусиной кожей', наверное, от холода.
Зорин потихоньку сполз с подоконника, и устроился на полу под окном. Он был в одной белой рубашке с закатанными рукавами, слегка порванной на плече и измазанной в нескольких местах. Загорелые руки с красивыми длинными пальцами, но совсем не женственные, устало лежали на коленях. Широкая грудь, видневшаяся в вороте расстегнувшейся рубашки, тяжело вздымалась от перенесенного напряжения.
