- Мария, марш чистить зубы и переодеваться.
- Есть, - Маша строевым шагом промаршировала до спальни, но у двери задержалась и подмигнула отцу. - Смотри, Зорин, не обижай Лену, а то будешь иметь дело со мной.
После этого взрослого замечания маленькая шалунья показала отцу язык и быстренько скрылась в спальне.
Алек неспешно подошёл к Елене и поднял её за руку с дивана. А потом нежно прижал к себе.
- Не могу не касаться тебя. Ты как наркотик. Чем больше тебя узнаю, тем больше хочу.
Он нежно коснулся губами её лба, щёк, подбородка, затем неспешно поцеловал. Сильные руки уверенно ласкали подрагивающее тело, лишая ее воли и принуждая прильнуть к Алеку в предвкушении блаженства. Когда его горячая ладонь проникла под блейзер и погладила налившуюся грудь, она невольно застонала.
- У тебя это слишком хорошо получается, Алек. Но за дверью - твоя дочь. Мы и так её достаточно шокировали сегодня.
- Ты права. Но я не могу остановиться, - он начал по одной расстёгивать жемчужные пуговки на блузке.
- Но ты должен, потому что мне слишком приятно, чтобы я сама от этого отказалась, - Лена расстегнула на его рубашке две пуговки и поцеловала обнажившуюся кожу на его груди. - Представляешь, какой у ребёнка будет стресс?
Зорин забрался обеими руками под ее юбку и, сжав в ладонях ее ягодицы, прижал Лену к себе. Он был возбужден.
- Это у нас будет стресс. А Машка будет внимательно, а главное тихо подглядывать. Представляешь, если бы не тот несчастный случай, у нас тоже могла быть такая же красивая дочь. Или сын.
Елена замерла. Страсть еще мгновение назад переполнявшая ее, тут же испарилась. Он, почувствовав её напряжение, тут же опустил юбку и прижал Лену к себе покрепче.
- Прости. Прости. Я дурак. Не надо было напоминать, ворошить прошлое.
У нее перехватило горло, а ноги вдруг стали ватными, и она, отстранившись, присела на диван.
- Леночка, дорогая моя, ну прости ты меня. Я тоже до сих пор переживаю потерю нашего ребёнка. Веришь?
У Лены поплыло перед глазами. Всевозможные догадки, одна чудовищнее другой, крутились в ее голове, словно карусель, и она никак не могла сфокусироваться ни на одной. Лена прикрыла глаза в надежде, что это остановит вращение. Она слышала встревоженный голос Алека и не понимала ни слова. Мысли наталкивались, заслоняя друг друга, не давая разглядеть суть. Наконец, как в рулетке, из общего хаоса выпало ключевое слово.
Потеря?!
Почему этот дорогой для неё человек думает, что она потеряла их ребёнка?
Было ли случившееся чьим-то злым умыслом или роковой ошибкой? Возможно, она что-то неправильно поняла? Так или иначе, в тот день в больнице она написала отчаянную и несправедливую записку, подозревая Зорина в том, что он отказался от неё и от своего ребёнка. В результате Алек много лет оставался в заблуждении относительно их судьбы.
Зачем только она приехала в этот город?! Сидела бы в своём Чернигове и не подозревала о чудовищной ошибке!
Но это была малодушная и недостойная мысль, возникшая в минуту слабости. А милый, заботливый, любимый до сих пор Алек мог так и не узнать, что на свете живёт ещё одна его частичка.
В эту минуту Лену охватило тяжёлое, подкашивающее чувство вины. Из-за своей матери Лёша лишился возможности видеться и разговаривать с отцом, учиться у него тому, что может дать только мужчина. Как бы не сложились обстоятельства, она должна была перешагнуть через гордыню и сообщить Зорину о рождении малыша. Даже если бы им не суждено было быть вместе, Алек никогда бы не отказался от сына, как не отказался жениться на чужой женщине, как только узнал о беременности его ребёнком.
Зорин никогда не обманывал и всегда брал ответственность на себя. Он так трогательно за ней ухаживал и искренне заботился, что существовало единственное разумное объяснение импульсивному поступку Елены. Видимо, в тот день у неё помутился рассудок из-за угрозы потери желанного существа.
Боль сдавила истерзанное женское сердце железным кулаком, не давая дышать и говорить. И только осознание того, как больно было Алеку много лет тому назад, когда он был заочно осуждён ею, заставило Елену открыть глаза.
Зорин стоял перед ней на коленях и целовал холодные пальцы, стараясь согреть их своим дыханием. Лена подняла дрожащую руку и ласково коснулась его гладко выбритой щеки и упрямого подбородка, повторила линию обеспокоено сдвинутых бровей, заглянула во встревоженные зелёные глаза, заботливо поправила прядь мягких тёмных волос.
Сколько лет потеряно из-за упрямства и недоверия! Её недоверия...
- Слава богу! Никогда больше не пугай меня так, - Алек облегчённо вздохнул.
- Всё нормально.
- Как же, нормально. Да ты лица своего не видела. Это моя вина. Скажи, что ты меня простила.
- Я не осуждаю тебя.
- Мне лучше знать. Только по моей вине любимая девочка страдала на больничной койке, в одиночку переживая горе, которое мы должны были разделить на двоих. Я, как последний идиот, слушал посторонних людей и мучился неизвестностью в коридоре. Надо было плюнуть на запрет и войти в эту злосчастную комнату. На худой конец, влезть в неё через окно. Мне так хотелось быть рядом.
Слезы катились по ее щекам. Она чувствовала себя такой несчастной и счастливой одновременно. А ещё ужасно виноватой. Ну, как теперь ей рассказать Алеку о сыне? Ни одна причина её молчания не
