запрограммирована — запрет убийства.
— Я не хочу втягивать ее. Я расторгну соглашение!
Он злобно рассмеялся:
— В таком случае вам обоим конец. Вы знали, на что шли. Так что позаботьтесь, чтобы она оказалась на острове через два часа!
— Ну, ладно, — выдохнул я. — Пока будем играть по вашим правилам. Но ей запрещены морские путешествия.
— Кем? Властью Председателя Лару она освобождается от этого ограничения. Того, кто усомнится, посылайте ко мне.
— Я думал, что у нее психический запрет…
— Дюмоний удалил его. Действуйте. Мы теряем время.
Я отключился, чувствуя себя менее уверенно. Такой поворот — это хамство с их стороны…
Дилан, однако, не унывала. И мне осталось только проводить ее на пристань и распрощаться. Она радовалась — снова окажется на корабле!
Ее не было пять часов. Я волновался все больше, и когда она наконец вернулась, все еще был взвинчен.
— Они ничего не сделали тебе, правда? — спросил я. Она рассмеялась:
— Нет. Я управляла кораблем. И развлекалась. Здорово там у них, на острове. Меня пустили только на первый этаж, дали опечатанный контейнер и отправили назад.
Я с беспокойством смотрел на нее. Догадался бы я, если бы ее заменили роботом, обработали с помощью психиатрических машин?
Что ж, ответ на первый вопрос я получил бы ночью, если бы мы поменялись с ней телами. Впрочем, уверен, что сейчас они бы не пошли на это. Второе я мог выяснить только с помощью Дюмония.
Неожиданно меня осенило.
— Сукин сын! — пробормотал я. — Старый пройдоха!
Она удивленно посмотрела на меня:
— Кто?
— Дюмоний. Он опережает и меня, и Лару. Он знал все заранее!..
Мы внесли контейнер в помещение и стали ждать указаний извне. Ничего не было. Покончив с какой-то рутинной работой, мы легли спать. А когда прогнулись утром, контейнер исчез.
Я сообщил о пропаже Богену. Нельзя сказать, чтоб он обрадовался. Заработали видеокамеры, агенты, вся система безопасности, но никто ничего не обнаружил. И ведь пять независимых следящих устройств были в самом контейнере и, очевидно, прекрасно работали. Они как бы не исчезли — по крайней мере они сообщали, что контейнер по-прежнему в комнате. После долгих поисков нашли крошечный записывающий прибор, что-то вроде миниатюрной батарейки, заделанный в половицу.
Он-то и передавал сигналы пяти следящих устройств!
Боген был разъярен, раздражен, но я не сомневался, что Лару получит доклад, в котором шеф Безопасности предстанет в наилучшем свете.
Образцов не было уже девять дней, за это время не произошло ничего интересного. Только Боген становился все нетерпеливее и уже угрожал нам. Мы с Дилан начали волноваться…
Наконец прозвучал вызов.
— Меня всегда удивляет, что вы так свободно разговариваете, — обратился я к агенту.
Он улыбнулся и кивнул нам обоим. Это был доктор Дюмоний.
— Ну, небольшая новинка. Вас прослушивают, и люди Богена сейчас записывают наш разговор. Но слышат они нечто совершенно другое. Как приятно работать в окружении техники, отставшей от современной на несколько десятилетий!
— Вечно вы с вашим анархизмом! Я давно почувствовал, что с вами надо держать ухо востро, но не догадался, на чьей вы стороне.
— На своей, конечно. И вы двое — тоже, вот так. Я сказал вам чистую правду: ненавижу Конфедерацию! И если бы я был уверен, что Чужаки не истребят нашу расу, я бы приветствовал их. Нет лучшего лекарства для человечества, чем старая, добрая война, при условии, что раса выживет и будет развиваться. А я психиатр, и люблю комфорт и свою работу.
— Почему же вы работаете на них? — озадаченно спросила Дилан.
— Это не так. На Цербере я олицетворяю Конфедерацию. Тонкая шутка, не правда ли? Квин как- нибудь расскажет вам подробнее. А сейчас не время философствовать, слишком многое предстоит сделать, Скажем так: к нашей взаимной выгоде я использую их, они используют меня. Я также использую Лару, его людей и его систему. Я живу так, как хочу, и занимаюсь любимым делом.
— Я не понимаю, зачем тогда прислали меня, — заявил я с уважением, как профессионала к коллеге. — Вы можете проделать все это с меньшими трудностями.
— Нет. Если я окажусь поблизости от Лару, я немедленно подвергнусь серьезной опасности. Моя деятельность направлена на то, чтобы сохранить мое душевное спокойствие как можно дольше. Неограниченно долго, надеюсь. Я не отношусь к активным людям. Лару не доверял бы мне, просто потому, что я слишком хорошо его знаю. — Он усмехнулся. — Он думает, что у меня частично стерты воспоминания. И только благодаря этому заблуждению я здесь. Но, с другой стороны, я слишком близко подошел к проблеме, пробыл здесь слишком много лет, знаю слишком многих. Моя объективность сомнительна. Требовался свежий аналитический ум, чтобы отфильтровать информацию. А кроме того, в этом случае головой рискуете вы, а не я.
— Но вы сказали, что не возражали бы против атаки Чужаков, — заметала Дилан, все еще пытаясь понять его. — Зачем тогда помогать борьбе против них?
Он стал очень серьезным.
— Чужаки — это воплощение абсолютной угрозы. Совершенные организмы и полностью программируемые. А мы можем стать и тем, что никогда не предусмотрит никакая программа. Именно поэтому тоталитарное общество не могло искоренить индивидуальность. А вот роботы — первая реальная угроза. Выражаясь эвфемистически, меня чуть не пронесло, когда я узнал о них.
— С чего же начнем? — спросил я его.
— Мы по-всякому возились с этими образцами, — сказал агент-Дюмоний. — Доктор Мертон права: мы не представляем, как их копировать. Это не в наших силах. Это плохая новость. А хорошая заключается в том, что, невзирая ни на что, мы можем работать с ними, если вы меня поняли.
— Ни в малейшей степени, — признался я.
— Хорошо. Предположим, я не знаю, как делается карандаш, но я знаю, как пользоваться им. Управление, вот в чем дело. Внутри каждой квазиклетки есть программное устройство, но мы совершенно не разбираемся в нем. Однако мы можем добавлять информацию в уверенности, что она передается и записывается с помощью микроорганизмов Вардена. Возможно, этот объект создан с учетом микроорганизмов Вардена и не работает без них. Значит, эти штуки были изготовлены Чужаками специально для нас…
— И что все это значит? — нетерпеливо спросила Дилан.
— Что часть образцов отправлена куда-то, а часть осталась в моей лаборатории. Это было увлекательное исследование! Использовать организм, который мы вообще не понимаем, чтобы воздействовать на другой, который мы не можем ни создать, ни скопировать. Но с помощью компьютеров Извне кое-какие результаты получены. Язык химического кода довольно сложен, но код подчинения повторяется в каждой клетке. Программа в общем-то элементарная — это основа для всех разновидностей роботов-агентов, рассылаемых в другие миры на различные задания и в различные условия.
— Значит, вы в состояний избавиться от нее? — вмешался я.
— Нет. Но мы можем дописать программу так, чтобы обойти начальные этапы, оставив сознание свободным в сверхтеле.
— Доктор Мертон должна была подумать об этом, — заметил я.
— Несомненно, — согласился он. — Но у нее нет таких мощных компьютеров и программ. Из-за этого они и застряли. Лару был прав.
