спальнике, в окружении графинчика, лафитничка, икорки, лимончика и воды в пятилитровом кувшине с предусмотрительным носиком и краником. Поодаль в глубоком кресле задумчиво полулежала Аня, созерцавшая процессы и состояния: пробуждение, реанимация (пригодился лишь кувшин, правда, весь), осознание, паника, маниакально-депрессивный психоз и т.п.
- Да уж, - сказала она через полчаса, - опыт похмелья обретается по выслуге лет и выдаётся только истинным храбрецам познания.
Кутузов посмотрел на лимон и зажмурился. Прошло ещё полчаса.
По завершении цикла больной сумел что-то сказать, но неразборчиво. Аня приблизилась на цыпочках, взяла миску и съела всю икру, чтобы не пропало добро, пока зло неловко ворошилось у подножия пирамиды и само готовилось пропасть в огне стыда.
На великое счастье Кутузова, юная спасительница была умна и начитанна. Девушка пережидала стадии его материализации, мысленно перелистывая страницы великой
русской литературы, содержащие описания похмелья и выходы из оного. Не обнаружив
особого разнообразия, она приготовила профессору джакузи, заметив мимоходом, что ещё нигде в художественной словесности доктору филологических наук не давали ванну руками красивой богатой девушки, владеющей собственным мерседесиком.
- А сегодня День Победы, - выговорил доктор, прибавляя тонкий штрих к её живописи.
- И это всё объясняет, - вежливо согласилась Аня, вручая бойцу махровый парус. - Иди ложись на курс!
Джакузные пузырьки защекотали его до пяток, и он быстро привык жить, и даже понравилось. Ощущение реальности не возвращалось, осмыслить происходящее не представлялось возможным, и профессор отдался жемчужному фырканью воды, не рефлектируя.
Опознав махровый синий парус как халат универсальный, Кутузов завернулся и потащился в библиотеку. Плюхнулся в кресло и призадумался.
- У меня сегодня выходной, - поведала девушка. - У тебя тоже! - прибавила она чуть громче, но он и так всё понял.
- Тебе надо больше двигаться. В теннис играешь? - задала она риторический вопрос.
- А… тут мы как все, да? Немодно, профессор. Вот теперь-то настоящий учёный просто обязан уметь прыгать и плавать.
- По…чему? - собрал он несколько букв.
- Чтобы понравиться мне, - объяснила она. - Слушай, я не могу питаться одной икрой, пошли позавтракаем нормально. В столовой накрыто по-серьёзному, тебе понравится, а потом и попрыгаем. Хочешь покататься на велосипеде?
Внимая спортивно-икорным речам, Кутузов приближался к белому свету, так сказать, семимильными шагами. Аню послушать - все проблемы имеют решение.
- Хочу, - решился он. - Ты научишь?
- Понятно, - ничуть не расстроилась она. - Нарды, шахматы, компьютер? Буриме? Три листа? Крестики-нолики?
- Морской бой. Смешать, но не взбалтывать, - подхватил он.
- Молодец. Уважаю, идём веселиться…
- …то есть в столовую.
- То едят в столовой.
Два мира, живу в обоих, несложно подсчитал Кутузов. Он смутно вспомнил вчерашний
день. Лучше бы не вспоминал. А кстати, почему? А стыдно. Кого? Перед кем? Деяние: вечером 8 мая 2006 года, накануне великого дня, человек с великой военной фамилией Кутузов напился водки с ветераном Великой Отечественной. Не стыдно, а просто здорово и правильно. Плохо, что за счёт ветерана, однако ж он сам пригласил. Были бы деньги у Кутузова - да без проблем! Все ветераны проспекта Мира пили бы за победу в войне и закусывали не хуже, чем он вчера.
Деньги как образ округлились, уплотнились, и проблема вернулась в полный рост. Аня добра и бескорыстна, однако живёт по карточке, наличных нет. Все запасные Кутузов, убегая, оставил сыну. Мастер, ныне оживляющий любимую книгу коллекционера, ждёт свои шантажистские три тысячи. Отказаться от книги
невозможно, книга на крючке вместе с Кутузовым. Выход из безденежья расположен в Москве, больше негде, но пока не виден.
'А почему в Москве? - подумал Кутузов. - Проблема во мне, а моё - это пирамида.
Надо у неё спросить…' Это была первая в его жизни попытка спросить о жизненном
у Библии. Ведь гадают же по ней маловерные! Задают вопрос, назначают произвольно страницу и строку и находят ответ. Многие пользуются книгой как справочником по бездорожью. Сам он никогда так не малодушничал, а сейчас вдруг вспомнил о народной затее, открыл и прочитал:
'Не доставляют пользы сокровища неправедные, правда же избавляет от смерти'
Вот это да! Вот тебе и народная забава!
Заметив блеклую печать мысли на влажном челе гостя, Аня почла за благо немедленно прервать утомительный процесс.
- 'Все животные способны удивляться, и многие обнаруживают любопытство', - напомнила она.
- Я сейчас на всё способен, - отозвался он, удивляясь, что это он такое сказал.
- 'Членораздельная речь, однако, свойственна одному человеку, хотя он, подобно животным, часто употребляет нечленораздельные крики для выражения своих чувств, сопровождая их телодвижениями и игрой лицевых мышц'. Сопроводить? Или мышцами поиграть?
- Да ты совсем расклеился, - огорчилась Аня. - Может, пойдёшь доспишь?
- Я думаю, наши отношения нереалистичны, - ответил он.
- Но реальны, - уточнила она. - Паронимия. Нормальная парность.
- Мой любимый писатель жизнь отдал парности. 'Поэтому есть повод подозревать, как это ни покажется невероятным, что в данном виде и в данной местности не все птицы нравятся друг другу и, естественно, не все спариваются', - невпопад размялся учёный.
- Блеск. Это понравилось бы моему папе. Он тоже спаривается не со всеми, каждый раз недоумевая - почему?..
- Анюта, почему ты такая? Не бывает: умная, красивая, богатая, добрая - и всё в одной! Помнишь, в первую встречу ты спросила 'куда?', я сказал 'в кино' - и стало кино. Я только границы кадра не ощущаю, но кино - точно. Огромный экран, современный звук, объём и квадро, и всё прочее, включая запахи, новизну, водку, молодку, но - кино! Как мне побороть это?
- Зачем бороть? Само пройдёт. Ты всё раздал вчера? - внезапно перейдя с лирики на прагматику, решительно спросила она.
- Почти. Откуда ты знаешь, что я делал? - почти не удивился он.
- Я, как ты выразился, умная и в школе проходила композицию, сюжет, фабулу… Всё пока без неожиданностей. Ну ладно, ладно! Я видела, что твоя пирамида утратила три кирпича.
- Я банален? Или ты влюбилась?
- Ты предсказуем. Не знаю, конечно, дальнейшего, но пока всё ясно.
- Пойдём, ты поучишь меня прыгать за теннисным мячиком!
- И это просматривалось, конечно. Только нагрузка на сердце после вчерашнего… нет. Лучше пешком погуляем, покажу тебе нашу латифундию подробнее.
- Ты омерзительно умна, - фыркнул Кутузов. - И вызывающе образованна. Будь ты
моя студентка, я ставил бы тебе двойки, приговаривая, что всё списала. В твои-то годы! Цитатник ходячий…
- Сам такой. Больной, слушайтесь врача. Вам ещё столько предстоит!
- А сколько?
Гулять по новым латифундиям Подмосковья простой профессуре обыкновенно не доводится. И всё
