ворвалась Рита. Как разъяренная дворняжка бросилась на меня. Михаил никак не мог справиться с ней. И тут появился ты. Далее все тебе известно. Объяснить все сразу я не могла, не хотела выдавать Наташу. У нее все обошлось, а я… а я потеряла тебя. – Тоня замолчала.
Геннадий не знал, что сказать. Он был потрясен услышанным. Так все нелепо вышло. И он тогда поспешил уйти, чтобы не видеть лица изменщицы. Опомнился спустя несколько часов, позвонил, когда Тоня уже покинула гостиницу. На душе и теперь стало так гадко, что он не выдержал, заказал себе водки и Тоне вина. Раньше она любила «Мускат», но в этот раз пить отказалась. Геннадий не настаивал.
Проговорили почти час, пока Тоня не спохватилась:
– Мне пора.
Геннадий расплатился, и они вышли на улицу.
– Дальше я пойду одна, – сказала Тоня. Поцеловала его в щеку. – Ты веришь мне?
– Ты это о чем? – переспросил он.
– О том, что я тебе не изменяла.
– Какое это теперь имеет значение? – вздохнул он.
– Для меня имеет. Вряд ли мы встретимся еще. И мне не хотелось бы, чтобы ты плохо обо мне думал.
– Я люблю тебя по-прежнему.
Она еще раз поцеловала его в щеку, быстро повернулась и зашагала в противоположную от гостиницы сторону. Он смотрел ей вслед и любовался стройной фигурой, обтянутой элегантным голубым плащом, голубой береткой, из-под которой по плечам рассыпались очаровательные волнистые русые волосы.
НЕЖДАННОЕ
Тоня не оставила ему свой телефон, да и ее слова: «Вряд ли мы встретимся еще», ставили точку в их отношениях. А на душе стало так тоскливо, словно он потерял родного человека. Он все еще любил ее. Может, сильнее прежнего. И дни ожидания восстановления его самолета стали пыткой. Он не находил себе места, ночью не мог уснуть, а если и засыпал, то на несколько минут; просыпался от кошмарных сновидений, будораживших нервы, предвещавших недоброе. Теперь он верил в сновидения и вспоминал, как в детстве бабушка умела разгадывать ночные видения, убедился, что есть что-то в природе, умеющее заглянуть в будущее.
Тоня не звонила. Его напарник Вася Захаров познакомился в парке с «потрясной чувихой» и во второй половине дня, когда становилось ясно, что никаких команд уже не поступит, отправлялся на свидания. Геннадий пытался читать, но даже увлекательная повесть «Конец гончих псов» не заслоняла образ Тони, малейшие подробности их встречи. За неделю, с тех пор как она ушла, он изрядно измаялся и по вечерам, чтобы затушевать горькие думы, пил водку. Он уже потерял надежду на вылет, когда позвонил из Бутурлиновки Синицын, уже вернувшийся из Комсомольска-на-Амуре:
– Возвращайтесь домой. Ваша «сушка» остается в Челябинске для дальнейшего изучения…
Геннадий, предупредив Василия, помчался в кассу за авиабилетами. И снова неудача, будто кто-то за что-то наказывал его.
– Самолеты не летают, нет пока топлива, – ответила ему кассирша.
Пришлось возвращаться в Бутурлиновку на поезде.
Очередной удар ожидал Геннадия и его подручного в родной части. Начальник штаба эскадрильи майор Штыркин (Синицын убыл в штаб ВВС) сообщил им, что эскадрилья, поскольку неизвестно, когда появятся самолеты, подлежит расформированию. Более молодые летчики, вероятно, будут переведены в другие части, а кому за тридцать и около этого – представлены к увольнению.
– Вам Синицын приказал предоставить отпуск, – сказал Штыркин. – У врача есть путевки в санаторий, можете воспользоваться.
– Да пошли вы со своими путевками! – со злостью взмахнул Василий рукой. – Нам хозяйка квартиры велела искать другой угол, к ней возвращается сын, тоже бывший офицер, уволенный в запас. А где я угол в этом говенном городке найду?
Начальник штаба лишь пожал плечами…
Геннадий сразу же зашел в отдел кадров и оформил отпускной билет. У врача действительно имелись путевки в Сочи, Ялту, Алушту, Геленджик. Геннадий выбрал Сочи – бывал там ранее и город ему нравился, хотя теперь, понимал, из-за подготовки к Олимпиаде 2014 года вряд ли там будет спокойно. А ему хотелось покоя.
В Сочи он прилетел 10 октября. Погода стояла как по заказу: чистое небо, яркое, но нежаркое солнце – температура воздуха 24 градуса, – на море мелкие волны, манящие в сверкающую блестками голубую пучину. Время – одиннадцатый час.
Геннадия определили в двухместный номер. Сосед отсутствовал, видно, загорал уже и купался, и Геннадий быстро переоделся в спортивный костюм, отправился на пляж.
Отдыхающих здесь было немного, в основном пожилые; ни одного смазливого женского личика. Что ж, придется и здесь довольствоваться воспоминаниями. Он взял шезлонг, попрыгал на гальке, разминаясь, и нырнул в обжигающую холодом воду. Проплыл метров двадцать и повернул обратно. Вышел на берег и лег в шезлонг. Отогнал от себя все думы и задремал. Даже не задремал, а уснул. И снова ему приснился странный сон: симпатичная женщина, незримо похожая на Тоню: такие же, с неповторимым рисунком губы бантиком, большие, только не голубые, а агатового цвета глаза будто ощупывали его, и женщина спрашивала, что у него болит, как он себя чувствует после перенесенного удара шаровой молнии. Проснулся и подумал с сожалением: надо же было именно ему угодить в этот огненный шар! Столько он наделал неприятностей. До сих пор доставляет неожиданные в его жизни перемены. Что еще светит ему впереди? Подумал так с легкой иронией над собой – совсем стал суеверным.
А зря усмехался. Вернувшись в номер на обед, увидел на тумбочке записку:
«Уважаемый больной Геннадий Васильевич! Зайдите обязательно к лечащему врачу Забелиной Людмиле Петровне. 6-й кабинет».
«Вот уже и больным окрестили, – усмехнулся Геннадий. – Что ж, зайду».
Постучал в указанную дверь.
– Войдите, – услышал приятный, мягкий голос.
А когда открыл дверь, остолбенел: перед ним была женщина в белом, с неповторимым рисунком губ бантиком, чем-то отдаленно похожая на образ в сновидении.
– Здравствуйте, – поздоровался он осипшим голосом, остановившись у входа.
– Здравствуйте, – ответила женщина в белом. – Проходите, присаживайтесь, – указала на стул около стола. – Вы – Голубков Геннадий Васильевич?
– Да, тот самый Голубков Геннадий Васильевич. Совсем не больной, а отпускник, отдыхающий, – ответил с улыбкой, сравнивая врача с увиденной во сне женщиной.
Забелина пропустила его замечание мимо ушей, внимательно окинула взглядом с ног до головы.
– Тот самый Голубков Геннадий Васильевич, о котором писали газеты и рассказывало радио?
Он смотрел на врача широко открытыми глазами – она читала и слышала о нем?!
– Да, это обо мне писали; к сожалению, без моего согласия.
– Почему же к сожалению? – возразила Забелина. – Очень интересный и необычный случай. И как вы себя чувствуете?
– Отлично себя чувствую. Сон, правда, плохой. – Подумал, рассказать ли ей о последнем странном сновидении? Почему – нет? Она врач, симпатичная, милая, сразу понравилась ему. Может, что-то дельное подскажет. – И сновидения всякие. Кстати, вас вот увидел во сне, когда на пляже задремал. Хотя ранее нигде и никогда вас не видел.
– Серьезно? – удивилась Людмила Петровна; удивление сменилось улыбкой – не поверила.
– Вполне. Честное слово. И вопрос вы задали такой же: как себя чувствую.
– Интересно, – более откровенно усмехнулась Людмила Петровна. – Что ж, попробуем разобраться,
